– Моё мнение таково, – вынес вердикт Норбридж после того, как все высказались, – что волнение от возвращения в отель, странность происшествия с вечной мерзлотой и возбуждение после выступления сэра Реджинальда смешались и заставили нас всех немного… ошалеть, если можно так выразиться. Добавить сюда одно конкретное откровение о том, что предположительно таит в себе комната 333, – и вот мы все на грани. – Норбридж пригладил бороду и нахмурился. Он казался разозлённым, и в коридоре воцарилась иная атмосфера, неким образом дававшая понять, что Норбридж не станет терпеть новых сумасбродств. – Но уже за полночь, и вы все грозите потревожить других гостей моего отеля, так что я вынужден попросить вас разойтись по своим номерам. И более того, я ожидаю, что вы предадитесь приятным снам и утром проснётесь в настроении простить и забыть сумятицу этой ночи – и возобновить добрую дружбу.
На коридор опустилась полная тишина; никто не шевелился.
Норбридж щёлкнул пальцами.
– Иными словами, – сказал он, – доброго всем вечера.
Негромко бормоча и понурив головы, девять помрачневших нарушителей спокойствия напоследок с опаской оглянулись и поплелись к лестнице или дальше по коридору. Норбридж дал знак Джексону и Густаво, едва заметно кивнув головой, и те отправились следом за остальными и скрылись из виду. Норбридж и Элизабет остались вдвоём.
– Напомни-ка мне, почему ты здесь, – сказал Норбридж, на миг прикрывая глаза и кладя руку на лоб, словно пытаясь утихомирить головную боль. – После полуночи. На чужом конце коридора. И так далее, и тому подобное, и всё новая и новая путаница и неразбериха.
– Мне опять приснился кошмар про Грацеллу, – признались Элизабет. – А потом я услышала голоса, пришла сюда и увидела, что происходит.
– Очередной ничем не примечательный вечер, – вздохнул Норбридж.
– Что если что-то затевается? Это землетрясение, и книга, о которой все говорили за ужином? И то, что все собрались посреди ночи у комнаты Грацеллы?
В коридоре вновь воцарилась гробовая тишина – Норбридж пристально смотрел на Элизабет.
– Мне нужно тебе кое-что рассказать, – тихо сказала Элизабет.
Норбридж ничего не ответил, и она продолжила.
– Не в это Рождество, но в прошлое, в последнюю ночь перед отъездом – я не знаю, зачем я это сделала, но я залезла в комнату Грацеллы. Я никогда не рассказывала тебе об этом.
Выражение лица Норбриджа оставалось неизменным. С той самой ночи, когда она обнаружила книгу об Анне Люкс в столе, Элизабет гадала, знает ли Норбридж о том, что она сделала. Если он и знал, то ничем этого не выдавал, хотя должен был расстроиться, что она так подвела его. Теперь, признавшись и глядя в его невозмутимое лицо, Элизабет почувствовала себя как никогда уверенной в том, что Норбридж откуда-то знал, что она была в комнате Грацеллы.
– Пожалуйста, продолжай, – попросил Норбридж.
– Наверное, мне просто стало любопытно или что-то такое. Но как только я вошла, я сразу же услышала какой-то шум внутри одного из ящиков письменного стола и открыла его. Там лежала книгу про Анну Люкс. Я секундочку посмотрела на неё, а потом положила обратно. Это всё меня напугало. Мне даже показалось, что я увидела пурпурный свет, когда закрывала дверь.
Норбридж выдержал паузу, прежде чем заговорить.
– Ты хочешь рассказать мне что-нибудь ещё?
Элизабет надеялась избежать этого, но понимала, что должна признаться во всём.
– Несколько дней назад я опять была в её комнате. Сразу после того, как мы с тобой поругались в твоём офисе. Наверное, я разозлилась – не знаю. В мастерской висел ключ, ну и, суть в том, что книга по-прежнему была на месте. Я быстренько заглянула в неё, а потом положила обратно.
Норбридж закрыл глаза и глубоко вдохнул.
– Я рад, что ты рассказала мне об этом, – сказал он, медленно выдыхая. – На самом деле я прекрасно осведомлён, что эта книга находится в комнате Грацеллы.
Элизабет уставилась на Норбриджа, не уверенная, что расслышала правильно.
– Возможно, тебе это покажется несколько странным, но Дэмиен Кроули привёз эту книгу сюда больше двадцати лет назад, и я оставил её в комнате Грацеллы. Так он пожелал, и я уважил его желание.
У Элизабет ушло некоторое время, чтобы заставить себя выговорить:
– Но почему?
– Хоть Грацелла и относилась ко мне с ненавистью, я всегда пытался найти способ не отвечать ей тем же. Называй меня идеалистом, а может, даже глупцом, но я всегда думал, что, возможно, лишь возможно, я мог бы помочь Грацелле вернуться на сторону добра, если бы проявил к ней какое-то сострадание. Какое-то понимание. Полагаю, оставляя эту книгу там, я думал, что это продемонстрирует ей это понимание – если она сама вообще кого-нибудь когда-нибудь понимала.
Какая-то часть Элизабет не могла взять в толк, что такое говорит ей Норбридж. Грацелла пыталась уничтожить «Зимний дом» и Норбриджа с ним вместе, а он всё равно надеется, что внутри неё осталось нечто доброе, нечто такое, до чего он мог бы достучаться. Это казалось невозможным. Однако другая её часть чувствовала, что в этом есть смысл: Норбридж надеялся спасти человека, которого любил, ту, кого, возможно, превратно осудили лишь за то, что её интересовали вещи, которых другие в «Зимнем доме» понять не могли. Возможно – возможно – Грацелла заслуживала сочувствия.
– Но вдруг он оставил здесь книгу на тот случай, если Грацелле она понадобится? – спросила Элизабет. – Или она понадобится тому, кто помогает ей? Например, в случае её смерти. Тогда кто-нибудь мог бы забрать книгу, последовать инструкциям и вернуть Грацеллу к жизни. Фредди даже нашёл статью про Дредфорское Знание – там говорилось, что заклинание должно быть произнесено в третье полнолуние после смерти человека. А это уже через неделю. – Элизабет кивнула на дверь. – Тебе не кажется, что мы должны хотя бы проверить, на месте ли книга? Или даже забрать её из комнаты и спрятать в место понадёжнее?
Норбридж некоторое время вглядывался в лицо Элизабет, а потом сунул руку в карман, достал связку ключей и отпер дверь. Он повернул ручку, щёлкнул выключателем и вошёл в комнату.
– Давай посмотрим, – сказал он, и Элизабет последовала за ним.
Всё выглядело в точности так же, как было несколько дней назад, когда Элизабет входила сюда. Она стояла у двери и наблюдала, как дедушка осторожно подходит к письменному столу, не говоря ни слова. Он повернулся к ней, как будто прося напомнить, в каком ящике лежала книга. Элизабет указала.
– В верхнем, – сказала она.
Норбридж распахнул его – внутри было пусто.
Элизабет разинула рот.
– Она была здесь. Я видела её несколько дней назад.
