– Посмотрите ещё вот на эти письма, – сказал Фредди, указывая на три других конверта. Графа «Отправитель» одного письма гласила «Теодор Рузвельт, Белый дом»; второго – «Марк Твен», с каким-то адресом в Коннектикуте; а третьего – «Григорий Распутин», без обратного адреса.
– Ого, – восхитилась Элизабет. – Ну и письма! Их нужно в музее выставлять.
Норбридж разглядывал конверты с живым интересом.
– Вот это открытие ты совершил, Фредди. – Он указал на письмо от Райли Грейнджера. – Ты уже прочёл его?
– Нет, сэр, – ответил Фредди. – Потому-то я и хотел найти вас. И Элизабет.
Норбридж осторожно забрал все письма из ниши и продемонстрировал их детям.
– Давайте пойдём в библиотеку. Леона должна быть с нами, когда мы прочтём письмо Райли Грейнджера.
* * *
Десять минут спустя все четверо расположились в кабинете Леоны – заваленном книгами, картинами и толстыми папками с файлами и благоухающем розовым чаем, который Леона обожала, – сгорая от любопытства и волнения. Норбридж положил письмо Райли на стол, вокруг которого они расселись, и все разглядывали его, как художники, изучающие предмет, прежде чем начать его рисовать. Другие письма, наверняка столь же интересные и исторические, остались лежать в нагрудном кармане Норбриджа, потому что сейчас всех интересовало лишь одно.
– Давай, Норбридж, – сказала Леона, жестом указывая на письмо Грейнджера. – Ты должен первым увидеть, что там внутри. – Она уже поставила на стойку выдачи табличку, которую ставила всегда, когда была занята или не хотела, чтобы её беспокоили («БИБЛИОТЕКАРЬ ОТОШЁЛ ИЛИ УСНУЛ В ЗАДНЕЙ КОМНАТЕ И СКОРО БУДЕТ НА МЕСТЕ. СПАСИБО»), и посадила своего попугайчика в клетку.
Норбридж наклонил голову, не сводя глаз с письма, будто боялся, что оно вдруг исчезнет. Он по очереди оглядел всех остальных. Не говоря ни слова, он перевернул конверт, и на стол выскользнул один-единственный лист пожелтевшей бумаги, который Норбридж аккуратно развернул и прочёл:
Летнее солнцестояние – 1899
Нестор,
Поскольку миновал уже почти год с того дня, как я покинул «Зимний дом», и в надежде, что возникшие у нас недопонимания – которые привели к нашей прискорбной размолвке – могут быть сглажены, я пишу тебе это письмо. Во-первых, я хотел бы извиниться за те споры, которые разгорелись между нами во время последних проведённых мною в твоём отеле месяцев; также мне хотелось бы объяснить «наследие», которое я оставил в «Зимнем доме», если ты позволишь. Я делаю это, чтобы почтить нашу дружбу и в память о тех годах, что мы провели в горном монастыре.
Мы оба понимаем, что наши взгляды на жизнь и подход к ней кардинально отличаются. Ты считаешь, что в этом мире есть чёткое разделение между добром и злом и что мы можем наверняка отличить одно от другого и жить сообразно этому. Я же считаю, что всё непрерывно меняется – даже то, что мы называем «добром» или «злом» – и поэтому мы должны держать глаза открытыми и принимать мудрые решения. Можно ли раз и навсегда сказать, что что-то является добром, а что-то – злом? Кто знает? Быть может, мы живём во вселенной, которую не заботят человеческие потребности и желания. Потому я и считаю, что мы должны неусыпно защищать то, что нам дорого, и тех, кого мы любим. Как и ты, я придаю большое значение вере, но я также считаю, что со временем наши взгляды на жизнь должны меняться.
Чтобы проиллюстрировать своё мнение, я создал в твоём отеле то, что можно назвать «играми», – чтобы ты и те, кто придёт после тебя, не сделались безразличными. Внутри «Зимнего дома» я спрятал несколько предметов, в каждом из которых таится частица магии из нашего монастыря. Со временем они вступят в полную силу и привлекут внимание разных членов семьи – через десятилетие ли, через век ли, а то и позднее. Предметы эти рано или поздно будут обнаружены – быть может, какой-то особенно целеустремлённый или одарённый член твоей семьи даже сможет обнаружить их все. Найдя их, он должен решить, что делать с каждым из этих предметов: использовать ли, чтобы увеличить собственные силы, или оставить нетронутыми. Первый вариант позволит этому человеку овладеть громадной силой; второй же «обезвредит» предмет и сделает его не мощнее куска глины или камня. Суть в том, что должен быть сделан выбор. Более того, последний предмет обладает исключительной мощью и наиболее интересен: как в старых сказках, он дарует нашедшему его три желания, поэтому я сделал так, чтобы найти его было особенно трудно.
Сколько предметов я спрятал в «Зимнем доме»? Ищи – и обрящешь. Я не раскрою число в этом письме, хотя я оставил подсказку на видном месте кое-где в твоём отеле. Считай это первой загадкой. Также я сохранил немного так называемых «волшебных чернил», которые мы получили в монастыре, и, возможно, использовал их для украшения одной книги, которую создал. Также я взял кусочек мрамора, найденный возле нашего монастыря, чтобы сотворить изящный маленький… Что ж, больше я не пророню ни слова. Я указал тебе начало пути, и, быть может, ты, или твои дети, или дети твоих детей разгадают мои подсказки и овладеют силой этих предметов. А может, не овладеют. Кто знает? Потому что в этом мире нельзя ни в чём быть уверенным, мой старый друг, – в этом и заключается вся суть моей игры.
Искренне твой,
Райли Смих Грейнджер
Норбридж перевернул листок, надеясь найти что-то, что он мог проглядеть. Потом положил письмо на стол, не сводя с него взгляда.
– И что всё это значит? – спросила Леона – она явно не верила своим глазам и ушам. – Этот человек превзошёл сам себя в своей загадочности и неясности. Это письмо настолько же непонятное, как всё, что он делал, – а сделал он немало.
– Но он написал, что оставил число на видном месте, – сказала Элизабет. – И в том стихе наоборот на портрете Морены говорится, что мы можем узнать число, посмотрев на его отражения. Поэтому мы с Фредди думаем, что Райли Грейнджер спрятал подсказку с числом в одной из своих картин. Виднее места не придумаешь, верно?
Леона нахмурилась.
– Она дело говорит.
– И даже если мы не знаем точное число, – сказал Фредди, – мы знаем, что есть по крайней мере ещё один предмет, так? Даже Лана нам так сказала.
– Ещё мы знаем, что книга про Анну Люкс была украдена из комнаты Грацеллы, – добавила Элизабет.
– И что это значит, милая? – спросила Леона. – Это совершенно разрозненные кусочки информации.
– Это значит, – сказал Норбридж, – если позволите, что Элизабет думает, что кто-то в отеле пытается помочь Грацелле и что часть этой «помощи» включает использование информации, которую Дэмиен Кроули оставил в этой книге, касательно Дредфорского Знания. А кроме того, обнаружение третьего предмета может активизировать его усилия и укрепить силу Грацеллы. Я правильно понял, Элизабет?
– Правильно, – ответила девочка. Норбридж был настроен очень серьёзно, а его мысли, судя по всему, двигались в совершенно том же направлении, что её собственные, и ей показалось, что, возможно, неловкость разговора возле отеля скоро сгладится.
