– Ты в порядке?
Вопрос застал Элизабет врасплох.
– Да, конечно. Почему вы спрашиваете?
– Сегодня днём я видел в коридоре Лену, – сказал Хайрам. – Она выглядела очень взволнованной. Она начала показывать твоё имя, но тут появился Густаво и увёл её.
В дверь постучали, и Джексон открыл – за ней стоял Сэмпсон.
– Простите, что беспокою, – сказал Сэмпсон, кидая взгляд на лежащего на кровати Хайрама. – Я просто хотел всем сообщить, что они закончили.
– Они закончили? – переспросила Элизабет, чувствуя, как по её телу прокатывается волна радости и недоумения. – С пазлом?
Сэмпсон закивал.
– Ага, с пазлом. Они его собрали.
– Это совершенно бесподобно! – воскликнул профессор Фаулз. – Спустя столько времени. Мы знали, что финал близок, и вот поглядите – они закончили.
Элизабет встала. Лицо Сэмпсона было не таким восторженным, как она могла бы ожидать.
– Они закончили работу, да, – сказал он. – Но пазл не закончен.
– Что? – переспросил Норбридж.
– Они поставили на место все фрагменты, которые лежали на столе, – объяснил Сэмпсон. – Но пазл не закончен. – Он по очереди оглядел всех пятерых.
– Что вы имеете в виду? – спросил профессор Фаулз.
– Не хватает нескольких деталей, – ответил Сэмпсон. – Двух деталей.
Элизабет кинулась в фойе вместе с остальными, чтобы убедиться, что двух деталей – синего кусочка неба и фрагмента самого монастыря – действительно не хватает.
– Едва ли можно ожидать, что пазл из тридцати пяти тысяч деталей останется целым, за столько-то лет, – сказал профессор Фаулз мистеру Веллингтону и мистеру Рахпуту, которые сидели, сгорбившись, в креслах в сторонке от пазла с таким видом, будто им только что сообщили, что их дома уничтожило смерчем.
Элизабет почувствовала себя просто ужасно, подумав о том, что фрагмент с синим небом лежит у неё в комнате. Но главной её мыслью было: «Где же другой фрагмент?»
Глава тридцать первая. В приятном обществе. Черёд выступления
Фредди вёл себя дружелюбно по отношению к Элизабет, когда пришёл вместе с родителями на встречу в апартаментах Норбриджа, но она чувствовала, что он немного отстранён. Это не удивило её – она знала, что друг имел полное право чувствовать себя покинутым.
– Прости, что не провела с тобой сегодня время, – сказала Элизабет, когда они вдвоём рассматривали коллекцию керамических фигурок на полке в гостиной Норбриджа, прежде чем сесть за стол. У него был набор из восьми игроков «Нью-Йорк Янкис» 1927 года, пять детей из «Чарли и шоколадной фабрики», двенадцать греческих богов и персонажи комиксов Кельвин и Хоббс – все искусно сделанные и детально прорисованные.
– Я понимаю, – безразлично отозвался Фредди, рассматривая крошечную фигурку Августуса Глупа. – Я просто немного прибрался в мастерской и пошёл кататься. Было весело.
Элизабет почувствовала обиду, услышав это, но она никак не могла винить Фредди. Она рассказала ему про Лану, и Лену, и то, что услышала о матери Хайрама.
– А про пропавшую книгу новостей нет? – спросил Фредди.
– Нет. Я просто надеюсь, что сегодняшний вечер закончится побыстрее. – Она слабо улыбнулась Фредди. – И завтра мы сможем повеселиться.
– Звучит неплохо, – ответил Фредди, но без особого энтузиазма. Когда они уселись за стол, Элизабет понадеялась, что всё пройдёт гладко.
– Трудно поверить, что наше здесь время подходит к концу, – сказал мистер Нок, когда гости принялись за ужин. – Неделя пролетела просто незаметно.
Мистер Веллингтон поднял взгляд. Глаза у него воспалились, и он явно совершенно не прислушивался к разговору.
– Куда они могли подеваться? – спросил он умоляющим и опечаленным голосом. – Два фрагмента. Спустя всё это время. Два фрагмента! – Он уткнулся взглядом в тарелку и продолжил тыкать ветчину вилкой. За ужином он не проглотил ни кусочка.
– Дорогой, – сказала миссис Веллингтон. – Я уверена, они найдутся.
– Я в этом сомневаюсь, – встрял мистер Рахпут. Он тоже провёл почти весь ужин в мрачном настроении и едва ли притронулся к еде, а его жена время от времени поглаживала его по плечу или похлопывала по руке, утешая. – Некоторые усилия просто обречены на провал, и вполне очевидно, что нам стоило это предвидеть. Столько времени потрачено впустую. Столько часов свелось к нулю. Столько наших надежд разбилось о…
– Мистер Рахпут, прошу вас, – с добротой в голосе сказал Норбридж. – Невозможно двигаться вперёд без неудач. Нельзя ожидать, что всё всегда будет идеально, но вы должны радоваться, что проделали такую великолепную работу.
– Совершенно верно, – подтвердил профессор Фаулз. – Мы восхищаемся тем, чего вы с мистером Веллингтоном достигли. Это чудесный пример силы духа, перед которым мы все преклоняемся – и которым вдохновляемся. – Он поднял руки, чтобы похлопать, и оглядел стол, призывая тем самым остальных присоединиться к нему – что они и сделали, разразившись продолжительными и искренними аплодисментами, заставившими двух собирателей пазла прослезиться, хотя Элизабет было не до конца понятно, плачут ли они от радости или от глубокого разочарования из-за того, что им не удалось довести пазл до самого конца.
– Вы выглядите лучше, Хайрам, – сказала Леона, когда овации утихли. – Гораздо лучше.
– Спасибо. Я чувствую себя неплохо. Не знаю, что со мной такое случилось, и мне немного неловко, что я заставил всех поволноваться. – Он посмотрел на Норбриджа. – Вы правда ожидаете, что моя мать приедет? – Хайрам наклонил голову в сторону пустующего стула, стоящего с ним рядом.
– Надеюсь, что да, – ответил Норбридж. – Она должна прибыть вечером.
– Напомните, где она живёт? – спросил мистер Нок.
– В Марбелье, – ответил Хайрам. – Далеко на юге. Раньше она преподавала там в большом институте искусств.
– Меня очень заинтриговало ваше родство с Дэмиеном Кроули, – сказал Норбридж Хайраму, – и, что ж, я большой ценитель генеалогии, так что я начал изучать этот вопрос.
– Возможно, вам известно больше моего, – ответил Хайрам. – Мама всегда держала язык за зубами. К сожалению, она была несколько отстранена от своей семьи.
– Возможно, мы разузнаем о вашем семейном древе побольше, когда ваша мать прибудет, – сказал Норбридж.
В дверь постучали.
– Может, это как раз она, – добавил он.
* * *
Но оказалось, что за дверью стоит Фуонг Нгуен, явившаяся в сопровождении Джексона, а также Густаво и Сэмпсона, несущих её литофон. Она поздоровалась и стала настраивать свой инструмент в гостиной, пока все лакомились лаймовым пирогом, пили чай и слушали интереснейшую историю зарождения литофонов. Убедившись, что все камни надёжно закреплены, литофонистка начала играть одну за другой самые прелестные мелодии из всех, что Элизабет когда-либо слышала. Эта музыка немного напоминала колокольчики, но одновременно была звонкой, воздушной и ни на что не похожей. Когда Фуонг Нгуен закончила свой концерт и все встали и несколько минут аплодировали ей, а потом принялись расспрашивать, как она научилась играть, и что значили эти мелодии, и где она будет выступать в дальнейшем, у Элизабет появилось чувство, что никакие опасности и трудности не смогут омрачить этот вечер.
