Когда она пришла туда, огромное пространство было, как она и надеялась, безлюдным и тихим. Через высокие окна лился тот же самый призрачный свет, что и обычно, а тени и царившую вокруг тишину, казалось, можно было потрогать; на фойе словно наложили заклятие безмолвия. Элизабет приблизилась к столу с пазлом, освещённом в этот поздний час лишь тусклой лампой, и вгляделась в него. И конечно, двух фрагментов по-прежнему не хватало – одного в небе и второго в самом монастыре. Элизабет приложила руку к карману и нащупала лежащий в нём фрагмент.
«Без второго фрагмента, – подумала она, – мой бесполезен. Пазл должен быть завершён полностью».
Она полюбовалась на почти целую картину – полотно, раскинувшееся перед ней. Изображённый на нём вид был впечатляющим и прелестным: открытый всем ветрам каменный монастырь у подножья величественной и снежной горной гряды под бесконечным синим небом. Это был тот самый монастырь, в котором Нестор Фоллс и Райли Грейнджер провели несколько лет, то самое место, откуда взяла начало вся магия «Зимнего дома». Теперь, когда Элизабет посмотрела на картину вот так – громадную и без лишних деталей, раскинувшуюся на просторном столе, – у неё появилось чувство, что она видит её впервые.
– Последняя вещь, – сказала она, и мысль о том, чтобы завладеть ею, найти последний фрагмент и поставить оба на место, так взволновала её, что вид монастыря начал слепить. Она подалась ближе. Пазл окутало пурпурное свечение, делая его каким-то призрачным.
Из коридора донёсся звук, и Элизабет подняла взгляд, затаив дыхание. Кто-то приближался. Из темноты вдруг появился Хайрам, двигаясь странно медленно.
– Хайрам? – окликнула она. – Вы в порядке?
Он вошёл в фойе и остановился. Лицо у него было осунувшееся и вялое, а волосы растрёпаны. Хотя Хайрам поднял голову на звук её голоса, казалось, он не осознавал смысла слов Элизабет или даже её присутствия. Он как будто заблудился во сне.
– Вы в порядке? – повторила она, но он просто стоял и таращился на неё пустым взглядом. Элизабет пришло в голову, что он лунатик, поднялся с постели и спустился в фойе, не просыпаясь.
Хайрам как-то дёргано открыл рот, но не произнёс ни слова. Это зрелище было таким жутким, что Элизабет стало не по себе. Она собиралась уже закричать или развернуться и убежать – что угодно, лишь бы заглушить панику, – когда глаза Хайрама расширились и он сунул руку в карман рубашки. Его тело при этом зашаталось, а взгляд опять расфокусировался. Откуда-то из глубины своего туманного состояния он заставил себя достать из кармана какой-то предмет и поднял его повыше.
– Фрагмент пазла! – воскликнула Элизабет.
Хайрам закрыл глаза, пытаясь заговорить. В этот раз он зашатался ещё сильнее.
– Я не знаю… почему я это взял, – сказал он, тяжело дыша. – Я…
Колени у него подкосились, он рухнул на пол и задёргался, будто пытался отдышаться после выматывающего бега. Фрагмент пазла, который он держал, лежал теперь на полу рядом с его ладонью. Элизабет кинулась было к нему – но тут увидела кое-то, от чего застыла как вкопанная. В коридоре, ведущем в Зимний зал, сиял пурпурный свет, отбрасывая на стены яркий красноватый отблеск.
– Кто это? – спросила Элизабет.
– Ты знаешь, кто я, – раздался голос такой низкий и приглушённый, что был не громче шёпота, хоть и жутковато разнёсся эхом внутри коридора.
– Грацелла? – сказала Элизабет. Её паника нарастала так стремительно, что ей едва удавалось сохранять концентрацию.
– Я знала, что один из вас поможет мне, – произнёс голос.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Элизабет. – Никто тебе не помогает.
– Да, помогают, – возразил голос – ровный и низкий. – И ты в том числе. Ты прекрасно знаешь, что происходит. У тебя есть сила, прямо как у меня. И ты знаешь, что я могу тебе помочь.
– Прекрати так говорить! – завопила Элизабет, приходя во всё большее замешательство.
Пурпурный свет потух, и в фойе снова стало темно и спокойно. Хайрам лежал без движения; Элизабет ждала. Она была уверена, что с минуты на минуту произойдёт нечто ужасное, и внутренне приготовилась. Пока она стояла, дрожа всем телом, к ней пришла мысль: «Что если мне это чудится?» Она слышала голос Грацеллы и ощущала её близость, но этот раз явно отличался от двух предыдущих встреч с Грацеллой. Теперь что-то казалось зыбким, неполным – возможно, даже нереальным.
Простояв в тишине целую минуту, Элизабет с опаской двинулась в сторону Хайрама, пытаясь не издавать ни звука. Хайрам не шевелился, но дышал ровно.
С твёрдой решительностью Элизабет переключила внимание на фрагмент пазла рядом с Хайрамом и указала на него, полностью сконцентрировавшись. Фрагмент подпрыгнул и лёг ей в руку. Элизабет раскрыла ладонь и уставилась уже на два лежащих на ней фрагмента. Она бросила взгляд в коридор – по-прежнему тёмный – и на Хайрама, а потом направилась прямиком к столу с пазлом.
– Закончи его, – шёпотом произнёс голос. – Заверши пазл. Эти желания принадлежат тебе.
Элизабет зажмурилась, веля себе не слушать. Она сделала глубокий вдох, открыла глаза и вставила на место фрагмент каменного монастыря. Оставшийся фрагмент – чистейше-синий, две недели хранившийся у неё в столе – лежал на её ладони. Она взяла его и вдавила в пустоту на бескрайнем небе пазла, а потом, не убирая пальца, стояла и смотрела на полностью законченную теперь картину. И ждала.
Элизабет ожидала того же, что чувствовала в подземном туннеле, когда открыла магию своего кулона – мощный прилив ощущения, миг ясности и опьянения, почти заставивший её забыться, – и всё же на этот раз, стоя с пальцем на пазле, она не чувствовала ни тени прежних эмоций. Вместо этого она ощущала лишь странную дрожь в груди, тугое трепетание, которое всё усиливалось, – у Элизабет появилось чувство, будто её сердце забилось слишком быстро, а потом и того быстрее, а затем в ушах загрохотало – и она осознала, что это её собственный пульс. Шум быстро и неумолимо нарастал – пронзительный звук, который, в сочетании со стуком её сердца, напугал её. Она отвела руку от пазла и зажала уши обеими ладонями – бесполезно, потому что звук не прекращался.
А потом всё стихло. Кругом воцарилась тишина. Элизабет снова слышала биение своего сердца, но уже медленное, размеренное. Она слышала его так, как никогда раньше не слышала – неторопливый ритм внутри её головы, в самом центре её тела.
– Верни меня, – снова раздался голос. – Только я могу тебе помочь. И только я понимаю.
– Что понимаешь? – спросила Элизабет, опуская руки. – Что ты имеешь в виду?
– Понимаю тебя.
Элизабет вгляделась в коридор. Перед девочкой, взирая на неё, стояла Грацелла. Вот только это была уже не та женщина, которую Элизабет видела раньше, а лишь её тень, прозрачная фигура, которая одновременно походила на Грацеллу – те же самые чёрные развевающиеся одежды, пышные белые волосы и пронзительный взгляд – и не походила на неё, эфемерная форма, обрамляемая тусклым пурпурным свечением. Элизабет пригляделась – она могла смотреть прямо сквозь неё.
