«Мозговой центр» мужика сильно расширился. Теперь в него входят и иерархи из Александро-Невской лавры. Здесь, в покоях назначенного им митрополита Питирима, Распутин – частый гость. 12 лет назад мужик пришел сюда жалким просителем, теперь он хозяин... В его честь Питирим устраивает званые обеды и завтраки. Состав гостей постоянен – епископ Варнава, Иван Осипенко, секретарь Синода Петр Мудролюбов и казначей Синода Николай Соловьев.
Обычно на этих собраниях решались вопросы церковной политики, но в конце 1915 года здесь лихорадочно обсуждались кандидатуры на пост премьера. Не зря сюда приходит участник «теневого кабинета» – Вырубова...
«16 декабря... Аня была вчера у митрополита. Наш Друг тоже... они очень хорошо поговорили; затем он угостил их завтраком. Гр<игорий> был на почетном месте, – с гордостью сообщает Аликс мужу. – Он относился к Гр<игорию> с замечательным уважением и был под глубоким впечатлением от всех Его слов».
«Я – ДЬЯВОЛ... Я – ЧЕРТ...»
Наступил его последний год. Весь январь «смотритель премьеров» провел в глубоком пьянстве. Постоянная запись агентов.– «Были гости до утра... пели песни».
10 января он отпраздновал свой день рождения. Ему стукнуло 47 лет, но 48-ми уже не будет... Торжество происходило под неусыпным наблюдением охранки. С утра агенты Комиссарова появились в квартире мужика. Передав подношения от Хвостова и Белецкого, они предложили Распутину помочь раздевать гостей, объяснив, что «именно так принято в хороших домах». Мужику это показалось лестным, он согласился. Хитер был, да прост! Агенты же впоследствии составили перечень подарков, полученных Распутиным: «Масса ценных серебряных и золотых вещей, ковры, целые гарнитуры мебели, картины, деньги...» Были получены поздравительные телеграммы со всех концов России, в том числе от «царей» – их зачитывали вслух, когда съехались гости (среди них была и Вырубова). Синодский чиновник Мудролюбов «произнес речь, подчеркнув государственное значение Распутина, как простого человека, доводящего к подножью трона народные чаяния».
После отъезда Вырубовой и Мудролюбова началось подлинное веселье. К вечеру Распутин свалился пьяный, и его уложили в постель. Немного поспав, он протрезвел, а к тому времени на квартире уже собрался более интимный кружок, преимущественно дамы. Мужик снова начал пить, требуя того же от дам, потом велел привезти цыган...
Благоразумные дамы ушли. Скоро все окончательно перепились, кроме цыганского хора. Мужик превратился в зверя – в непрекращавшейся пляске дошел до безумия. И гости – за ним. Все пели, скакали, кричали... Они, как записали агенты, «были охвачены такой разнузданностью, что хор цыган поспешил уехать».
К двум часам ночи в квартире остались только те, кто решили заночевать. Утром начался скандал – мужья двух оставшихся у Распутина дам стали рваться с оружием в квартиру. Агентам удалось спровадить дам через черный ход – тот самый, через который спустя несколько месяцев уйдет на смерть Распутин...
Мужей провели по квартире, чтобы они могли убедиться в отсутствии своих жен. После чего агенты тотчас поехали за ними, выяснили их личности, и те попали в полицейские донесения. Дамы же, как и их легкомысленные предшественницы, более в квартире не появлялись. А Распутин, напуганный вооруженными ревнивцами, «притих на несколько дней и боялся выходить».
Но через несколько дней все началось снова. «14 января... вернулся домой в 7 утра совершенно пьяный в компании Осипенко и неизвестного... разбил большое стекло в воротах дома, где живет... заметна была опухоль около носа, по-видимому, где-нибудь упал».
«17 января... К Распутину в 12-ом часу пришла неизвестная дама и пробыла до 3 ночи».
Но что для него три часа ночи! В это время веселье обычно только начиналась. Криком «К цыганам!» он поднимал пьяную компанию, и полусонные собутыльники мчались в ресторан на лошадях. До рассвета изнемогшие цыгане веселили неутомимого гостя. Он будто чувствовал, что живет свой последний год, и спешил насладиться диким разгулом. Впрочем, кутежи богатых русских купцов немногим отличались тогда от безумств мужика. Грядущий Апокалипсис сводил людей с ума...
В «Том Деле» остались показания Исаака Быховского, «40 лет, иудейского вероисповедания, углепромышленника из Харькова». Он приехал в Петроград «обделать выгодное дельце» и встретился с Распутиным благодаря своим столичным партнерам. Один из них получил от мужика «карточку к министру торговли и промышленности Шаховскому... На карточке было написано: „Примите его“. Шаховской принял его вне очереди, хотя результатов этот визит не принес». За эту услугу углепромышленники денег Распутину не дали, но угощение поставили.
«Распутин... пришел в разгар обеда и моментально уткнулся в тарелку, ел только суп и рыбу, пил мадеру... потом позвонил по телефону... Явился молодой грузин, который сел рядом с Распутиным, называя его отцом и, видимо, заискивая перед ним. (Это был офицер Папхадзе, который, как большинство грузинских дворян, именовал себя „князем“ и был женихом Матрены Распутиной. Благодаря ее отцу он избежал фронта и проходил службу в запасных батальонах, расквартированных в Петрограде. Вырубова так охарактеризовала его в „Том Деле“: „Папхадзе – дезертир, не хотевший ехать в армию“. – Э. Р.)... Грузин все торопил ехать в Новую Деревню в цыганский хор, где, по его словам, ждали Распутина. Все мы поехали в хор, причем когда вышли, оказалось, что Распутина ждал автомобиль... У цыган Распутина ждала большая компания. Здесь Распутин разошелся, все время танцевал и пил мадеру... причем меня поразил его танец. Он иногда по получасу кружился на одном месте, так что меня удивило, как у него не закружится голова... Одному из моих знакомых сделалось дурно, и около 2-х я уехал из хора (так Быховский и его коллега увильнули от платы. – Э. Р.). Компания оставалась до 7 утра... все время заказывали вина... Брусиловскому (другому партнеру Быховского. – Э. Р.) за все пришлось платить».
И опять Распутина привезли под утро пьяным, и опять он рвался в чью-то квартиру, и опять его не пустили, и опять он пытался целовать сонную швейцаршу, лениво отбивавшуюся от него... Его квартира на Гороховой давно стала вертепом. Как написал в своем заключении (после допросов свидетелей) следователь Симеон: «Здесь месяцами в перерывах между рейсами санитарного поезда жила сестра милосердия Лаптинская, эротические упражнения с которой вследствие отсутствия штор наблюдала улица... гостила красивая сибирячка Елена Патушинская... стараниями Распутина муж ее, нотариус, был переведен в Одессу и там застрелился... красивая крещеная еврейка Волынская, заплатившая собой и деньгами за мужа, помилованного стараниями Распутина; баронесса Кусова, желавшая получше устроить мужа, офицера крымского полка... цыганская певица Варварова, стоившая ему слишком много денег и по всякому его занимавшая; блудливая... жена присяжного поверенного Шейла Лунц... хозяин ресторана „Вилла Родэ“, у которого к услугам Распутина вино и дамы; эротоманка... Жуковская... князь Андроников, врач Бадмаев, агент многих разведок Манасевич-Мануйлов, инспектор народных училищ и его молодая жена – Добровольские, сын экзарха Грузии Молчанов... устраивавший свои и отца дела... еврейка Трегубова... Симанович, скупщик бриллиантов и антрепренер игорных домов; красивая княгиня Шаховская...»
