Книга Распутин, страница 128. Автор книги Эдвард Радзинский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Распутин»

Cтраница 128

«4 декабря 1916... Еще немного терпенья и глубочайшей веры в молитвы и помощь Нашего Друга, и все пойдет хорошо! Я глубоко убеждена, что близятся великие и прекрасные дни твоего царствования и существования России. Только сохрани бодрость духа... Покажи всем, что ты властелин... Миновало время великой снисходительности и мягкости, теперь наступает твое царство воли и мощи!.. Их следует научить повиновению... ты их избаловал своей добротой и всепрощением... Дела начинают налаживаться – сон Нашего Друга так знаменателен! Милый, помолись у иконы Могилевской Божьей матери... ты там обретешь мир и крепость... Пусть народ видит, что ты – царь-христианин...»

Заговорщики готовились к убийству, а Распутин был ровен и радостен. Он, видимо, тоже ждал неких серьезных решений царя, заранее обговоренных в «царскосельском кабинете». Скоро, скоро не будет Думы и всех этих злых говорунов!

6 декабря Аликс написала Ники: «Мы провели вчерашний вечер уютно и мирно в маленьком доме. Милая „большая Лили“ (Ден. – Э. Р.) тоже пришла туда попозднее, а также Муня Головина. Он был в хорошем, веселом настроении. Видно, что Он все время думает о тебе, и что все теперь хорошо пойдет... Будь властелином, слушайся твоей стойкой женушки и Нашего Друга».

«УСТАМИ МЛАДЕНЦА...»

Феликс, смирившись с решением Ирины, отправил ей письмо. Теперь он просил ее только о телеграмме: «8 декабря 1916... Я выезжаю 16 или 17... Какое будет счастье опять быть вместе! Ты не знаешь, как я тебя люблю... Репетиции идут благополучно... Пришли 16-го телеграмму, что заболела и просишь меня приехать в Крым, это необходимо...»

Как и Пуришкевич, Феликс решил уехать из столицы тотчас после убийства. И ему нужна была телеграмма о болезни жены, чтобы отъезд не выглядел бегством.

Но нервность Ирины не проходила. Да и не могла пройти – она понимала, что «репетиции» скоро закончатся кровавой премьерой. Она по-прежнему сходила с ума, боялась встречи Феликса с опасным мужиком, которому подвластны потусторонние силы. И нервность эта закончилась настоящей болезнью.

«9 декабря. Дорогой Феликс... получил ли ты мой бред?.. Не думай, что я все это выдумала, такое было настроение последние дни... Сегодня утром температура нормальная, но я все-таки лежу. Почему-то ужасно похудела... Прости меня за мое последнее письмо, оно ужасно неприятное... Хотела приберечь все это для твоего приезда, но оказалось, что не могу, надо было вылить душу... С Бэби (маленькая дочь Ирины и Феликса. – Э. Р.) что-то невероятное. Недавно ночью она не очень хорошо спала и все время повторяла: „Война, няня, война!“ На другой день спрашивают: „Война или мир?“ И Бэби отвечает: „Война!“... Через день говорю: „Скажи – мир“. И она прямо на меня смотрит и отвечает: „Война!“ Это очень странно... Целую тебя и ужасно жду».

Война, кровь и гибель. «Устами младенца...»

«А ТЫ, КРАСАВИЦА, ТЯЖКИЙ КРЕСТ ПРИМЕШЬ...»

Свое благостное состояние Распутин поддерживал вином. Он хотел забыть о смерти... Теперь он был постоянно пьян.

Из показаний Марии Головиной: «В последнее время он сильно пил, и это возбуждало во мне к нему жалость. Пьянство не отразилось на его умственных способностях. Он говорил еще более интересно...»

Теперь несчастному Протопопову приходилось приезжать к нему во время попоек Так Распутин проверял покорность министра – и это было для Протопопова невыносимо.

Из показаний Головиной: «В разговоре со мной Протопопов жаловался, что он очень устал, что ему тяжело, что ему только Бог поможет... и он уйдет куда-нибудь в скит, и как ему это хотелось бы, но он не может этого сделать из любви к „ним“ – как я поняла, к Государю и Государыне... Если разобраться, то, конечно, было странно, что министр внутренних дел ведет такие разговоры со мною, но в то время было так много странностей!»

Но когда его звали в Царское, Распутин по-прежнему преображался. Как показывал Комиссаров в «Том Деле»: «В этот день не пил... шел в баню, ставил свечку... он всегда это делал, когда ездил лично к царю... Потом весь день готовился. Затем дорогой концентрировался и сосредотачивал волю».

Даже когда его привезли к «царям» после веселой закладки Аниной церкви, мужик, как отметит царица в письме, был трезв.

11 декабря царица была в Новгороде вместе с великими княжнами и конечно же с Подругой. В древнем Софийском соборе они отстояли литургию, а в Десятинном монастыре посетили пророчицу. «Она лежала в маленькой темной комнате в абсолютной темноте... и поэтому мы захватили свечку, чтобы можно было разглядеть друг друга... Ей 107 лет, она носит вериги», – писала Аликс мужу.

В колеблющемся свете свечи царица разглядела «молодые лучистые глаза». И старица, жившая еще при Николае I, заговорила из темноты. Она несколько раз повторила Государыне всея Руси: «А ты, красавица, тяжкий крест примешь... не страшись...»

Так закончилось последнее путешествие Государыни. В следующий раз Аликс уедет из Царского Села уже низложенной ссыльной.

Из Новгорода они с Подругой привезли маленькую иконку – подарок «Нашему Другу». Ту самую, которая окажется потом в его гробу.

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ

13 декабря Юсупов позвонил Пуришкевичу и сказал: «Ваня приехал». Так он подтвердил: все готово к 16 декабря...

А Распутин продолжал пребывать в самом благостном настроении. Все складывалось как нельзя лучше – по приказу «мамы» было прекращено дело Манасевича-Мануйлова.

В 1917 году в Чрезвычайной комиссии Манасевич будет достаточно откровенен: «Распутин сказал мне: „Дело твое нельзя рассматривать, начнется страшный шум...“ И он сказал царице, чтобы она написала сама министру юстиции Макарову... Он боялся газетной кампании... боялся, что всплывет его имя... Распутин мне сразу позвонил: „Сейчас мне из дворца звонили... у мамы есть телеграмма от мужа о том, что делу не бывать...“

Действительно, все так и было – с точностью до слова. 10 декабря Аликс написала Ники: «На деле Мануйлова прошу тебя написать „прекратить дело“ и переслать его министру юстиции... Иначе... могут снова подняться весьма неприятные разговоры... Пожалуйста, сейчас же, не откладывая, отошли дело Макарову, иначе будет поздно...»

И через несколько дней Манасевич был на свободе. Любимый «секретарь» Распутина вновь появился в квартире на Гороховой. Появился он и в клубе, играл по крупному. Проехался по Петрограду, понюхал – все ли спокойно? И, видимо, был удовлетворен, ибо Распутин, опасавшийся дотоле ходить по улицам, решился даже прогуляться по городу.

За день до убийства Аликс написала мужу: «Очень благодарю тебя (также от имени Гр<игория>) за Мануйлова... Наш Друг... уже давным-давно не выходит из дому, ходит только сюда. Но вчера Он гулял по улицам с Муней к Казанскому собору и Исаакиевскому... ни одного неприятного взгляда, все спокойны. Он говорит, что через 3 или 4 дня дела в Румынии поправятся, и все пойдет лучше... Пожалуйста, скажи Трепову: Дума должна быть распущена до начала февраля... поверь совету Нашего Друга. Даже дети замечают, что дела идут плохо, если мы Его не слушаем, и, наоборот, хорошо, если слушаем».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация