Дано и вам, мою цикуту пьющим,
Пригубить немоту и глухоту.
Мне рубище раба не по хребту,
Я не один, но мы еще в грядущем, -
писал Арсений Тарковский в стихотворении «Сократ». Эта группа поэтов-переводчиков не была привержена какому-либо литературному манифесту, но единодышащей была. И о переводах Арсения Тарковского мы еще будем говорить, поскольку эта сторона его поэтической жизни переросла свои рамки, став некоей миссией.
В период учебы на Высших литературных курсах Тарковский, как все студенты, старался кое-как зарабатывать на жизнь. Судьба направляет его в легендарную газету «Гудок». Ну что это за биография литератора 20-х без «Гудка»? Он пишет фельетоны, репортажи под разными псевдонимами, в том числе под кичевым именем «Тарас Подкова». История «Гудка» истаивает и забывается, так и не обретя летописца. Кто был его основателем или главным редактором? Говорят, некий троцкист Сосновский, но именно в этой газете одновременно в 20-е годы работали Юрий Олеша, Михаил Булгаков, Валентин Катаев, Илья Ильф, Евгений Петров и многие другие. Судьбы их в дальнейшем разошлись. А в «Гудок» Арсений попал благодаря тому же Шенгели. Вот как он вспоминает об этом:
– Знаете что? Я ухожу из «Гудка». Не хватает времени. Я веду в этой газете фельетон на международные темы в стихах и судебную хронику. Возьмитесь за это дело.
– Я не умею, – сказал я.
Мне стало страшно. Мне показалось, что легче умереть, чем написать фельетон в стихах на международную тему. Конечно, легче, чем в прозе, но никогда, никогда мне с этим делом не справиться.
– Легче умереть, чем написать фельетон, – сказал я.
– Ну вот еще! Нате вам газету, найдите тему!
Я взял газету и действительно нашел тему.
– Вот, – сказал я, – смотрите, Георгий Аркадьевич: Пилсудский на заседании сейма…
Не помню, как оскандалился тогда Пилсудский, но мой учитель сказал:
– Прекрасно! Пишите про Пилсудского! Сейчас же! Когда напишете, мы пойдем в «Гудок» и вы станете сотрудником редакции.
Я сочинил свой первый фельетон. Шенгели выправил его, поперчил и присолил. Под его руководством я составил и свой первый судебный отчет.
Так Шенгели связал мою жизнь с газетой, чтобы, – если он с Ниной Леонтьевной уедет из Москвы на лето, – я не умер с голоду и увидел, что такое работа и настоящая жизнь.
Он делал много добра людям и никогда не говорил об этом
[19].
Арсений Тарковский, работая в газете вплоть до ее неожиданного закрытия в 1928 году, знаком был со всеми, но близок ни с кем не был. Он всегда внешне жил как все, но по сути иначе. «Мне кажется, для поэзии очень важно, чтобы поэт был двойником лишь своих стихов»
[20].
II
Годом позже, в 1926-м, поступила на Высшие литературные курсы Мария Ивановна Вишнякова, приехавшая в Москву из Кинешмы. Хрупкая, тоненькая, с двумя длинными светлыми косами, с красивым строгим лицом. Она была способна, с достоинством и с характером.
Юлия Нейман (поэт и переводчик, однокурсница Арсения) вспоминает: «Женился он на чудесной девушке с тяжелыми золотыми волосами – Марусе Вишняковой. Она училась у нас, на младшем курсе. Но мы как-то мало встречались.
Помню, с каким волнением шла я в первый раз в Гороховский переулок, где в одной комнате коммунальной квартиры поселились молодые». Юлия очень волновалась в ожидании знакомства. Как-то ее встретят? – «И тут оказалось, что все наши опасения – напрасны. Маруся от всего своего чистого и смелого сердца обрадовалась мне».
Происхождением Мария Ивановна была из обедневшего, как говорили тогда, «ситцевого дворянства». Старинный род Дурасовых, к которому принадлежала ее мать Вера Николаевна, к началу века оскудел. От брака с юристом Иваном Ивановичем Вишняковым родилась дочь Мария Ивановна. Брак был несчастливым и вскоре распался. Зато второй брак с земским врачом Николаем Матвеевичем Петровым был счастливым. Судя по сохранившимся воспоминаниям, Николай Матвеевич был просто замечательный человек. Провинциальный доктор, интеллигент, знакомый нам герой русской классической прозы, Николай Матвеевич имеет в дальнейшем прямое отношение к истории семьи Тарковских.
Зимой 1928 года Мария Ивановна и Арсений Александрович поженились и жили, как все тогда: в духовном парении и борьбе за выживание.
Работа в «Гудке» подкармливала, как и работа на радио. О жизни молодых мы знаем из писем Марии Ивановны к свекрови Марии Даниловне в город Елисаветград, переименованный в ту пору в Зиновьевск:
Милая мамочка!
Ничего с Асиком не случилось. Он много работает, поэтому пишу большей частью я. Для радио он пишет передачи. Это такие маленькие пьески в стихах с прослойкой прозы на заданную тему. Недавно был «Торф», а сейчас пишет «План побеждает». Это о плане в промышленности и т. п., в общем, о хозяйстве СССР, в противовес Западу, где нет плана и хозяйничает конкуренция, безработица, кризисы и т. п. За передачу платят 150 руб.
[21]
Не так уж и плохо по тем временам.
В другом письме:
Милая мамочка!
Питаемся мы хорошо. Покупаем яйца, каждый день по три кружки молока, масло. Выдавали все время свежую рыбу. Не знаю, писала ли о котятах – у нас их два. Что они только не делают…
[22]
Переписка продолжается, жизнь описывается в деталях, которые наверняка волнуют мать. Мария Ивановна пишет ясно и просто, красивым, четким почерком. Мария Ивановна была женщиной домашней, заботливой, любящей и хорошей хозяйкой, но ни в коем случае не мещанкой. Организованный ею быт никогда не делал ее «бытовой», не затупил талантливость души. Такое вот сочетание.
К началу 30-х годов Арсений Тарковский, человек спокойный, книжный, очень красивый, вошел в литера-
турно-поэтическую среду Москвы. И она нужна была ему как среда обитания. Хотя он и был несколько дистанцирован, поглощен семьей и своей Марусей.
4 апреля 1932 года у Тарковских родился сын, первенец Андрей Арсеньевич Тарковский. Рожать Мария Ивановна поехала в село Завражье, где Николай Матвеевич Петров был врачом, он и стал восприемником Андрея. Крестили его в не существующей ныне церкви Рождества Богородицы. Крестной матерью была Вера Николаевна, а крестным отцом Лев Владимирович Горнунг
[23].
