Марина Цветаева
I
«Состояние творчества есть состояние наваждения. Что-то, кто-то в тебя вселяется, твоя рука исполнитель – не тебя, а того. Кто он? То, что через тебя хочет быть»
[38].
Они оба были поэтами, отец и сын. Отец писал стихи. Сын создал поэтическую форму в кинематографе. Его фильмы бессмысленно пересказывать, и, подобно поэзии, они всякий раз выстраиваются в нас заново.
В серой бесцветной жути утра ли, вечера ли кружились в воздухе и падали на мокрый асфальт, перемешиваясь с каким-то строительным мусором, листы бумаги. Кружился, оседая где попало, бывший когда-то связным, а теперь утративший смысл текст. Все обесценивалось. Люди метались, плакали, застывали соляными столпами. Наступала немота. Такой мы увидели с экранов ТВ картину трагедии в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года. И вспомнился точно такой же эпизод трансового состояния Александра в «Жертвоприношении». Обе картинки совпали. Тарковский мог бы сказать, подобно булгаковскому Мастеру, «угадал. Как я угадал». Только в эпизоде «Жертвы» была лестница, подобная той, что написана в картине Леонардо «Поклонение волхвов», и тоже ведущая «в никуда». Эрланд Йозефсон (исполнитель роли Александра) в беседе 13 декабря 1989 года вспоминал:
Наконец он нашел место… но это был не мост, а лестница… Самое удивительное, что камеру на съемках этой сцены поставили в десяти метрах от того места, где впоследствии убили Улофа Пальме. Такая удивительная вещь… А тогда я спросил Тарковского: «Почему мы снимаем именно здесь?» Он ответил: «Потому что именно здесь рано или поздно произойдет какая-нибудь катастрофа».
Нет нужды логически обосновывать феноменальность художника. Это память-знание, пра-память с пред-знанием.
И не надо мне летать на ТУ,
чтобы где угодно очутиться -
одолеть любую высоту…
А. Ахматова
При поступлении во ВГИК (1954) Андрей написал автобиографию. Это первое письменное, официальное осмысление своей биографии как творческой.
Отец мой – Тарковский Арсений Александрович, поэт, переводчик, член Союза советских писателей, инвалид Отечественной войны, орденоносец…
…Музыке я учился в районной музыкальной школе Ленинского района г. Москвы, живописи – в Художественной школе 1905 г…
…В течение учебы я участвовал в школьной самодеятельности (затем и в институтской). Играл роли Нецветаева в пьесе Барянова «На той стороне», графа Ламперти в пьесе Петрова «Остров мира», Левко в «Майской ночи» и другие менее значительные. В 1951 г. я поступил в Институт востоковедения, где проучился полтора года. Однако во время обучения я часто думал о том, что несколько поспешно сделал выбор своей профессии. Я недостаточно знал еще жизнь.
И, заметьте, ни слова о вступлении в комсомол или общественной работе, т. е. все то, что принято было писать в автобиографиях в начале 50-х годов. Много позднее в Берлине, в 1973 году, в беседе с Германом Херлинхаузом Тарковский объяснил свой уход из института:
В тысяча девятьсот пятьдесят втором, кажется… Поступил в Институт востоковедения, полтора года там проучился и ушел – в ужасе от той профессии. Я понял, что не буду заниматься этим никогда в жизни. Дело в том, что занятие арабским языком было настолько мучительным, лишенным какого бы то ни было чувства для меня. Поскольку странный язык очень. Там грамматические формы образуются математическим путем
[39].
Занятие, лишенное чувства, «математический путь»… Его путь лежал в прямо противоположном направлении. Но ничего из упомянутого в той автобиографии не потерялось в дальнейшем пути. Ни музыка, ни живопись, ни восток, ни поиски «другого языка».
Меня сильно увлек кинематограф, литература, а главное – люди нашей страны, ее природа и жизнь.
Завершается этот удивительный документ такими словами:
Сейчас мною овладела мечта стать хорошим режиссером советского кино.
Мечта его исполнилась, и цену заплатил, соответственно, с лихвой.
После ухода в 1953 году из Института востоковедения Андрей по настоянию Марии Ивановны (чтоб не болтался) зачислился коллектором на работу в институт «Нигризолото» и уехал на год в экспедицию в Туруханский край.
Год я работал в экспедиции в тайге, прошел сотни километров. Экспедиции я обязан многими интересными впечатлениями. Все это укрепило меня в желании стать кинорежиссером.
В экспедиции Андрей вел записи, делал зарисовки сибирских пейзажей и не подозревал, что восьмьюдесятью годами раньше его дед Александр Карлович Тарковский, ссыльный народоволец, тоже в этих местах вел записи своих наблюдений
[40].
В эту же экспедицию старшим техником-дозиметристом поехал сотрудник института Анатолий Александрович Белкин. Он вел дневник экспедиции, в которой работали двадцать два человека. Андрей, «щупленький и очень подвижный молодой человек», привлекал внимание неординарностью. Кроме того, он был совершенно бесстрашен, образован, играл на гитаре, притом замкнут и дистанцирован.
Мы – Андрей, Леонид и я – решили втроем осмотреть все красоты этого необыкновенного заповедника. Это было как в сказке. Не доходя до первой горы Слон, начинался подъем, заросший лесом, в основном лиственницей. Кругом нагромождения огромных гранитных валунов. На одном из таких валунов, на который мы с большим усилием взобрались, мы сфотографировались (у Андрея был свой фотоаппарат). Наконец мы дошли до первой ступени для восхождения на гору Слон. Конечно, экипировка у нас не альпинистская, только у Андрея на ногах здоровые ботинки на толстой подошве (заграничного производства). Дошли до половины подъема, и тут первое препятствие. Надо пройти метра три на безопасный подъем, прижавшись животом и обхватив руками выступ, по маленькому карнизу. Мы с Леонидом отказываемся от этой опасной затеи. Андрей снял свои модные ботинки и сумел пройти этот опасный участок. Через несколько минут он был уже на вершине.
К слову сказать, в это время была объявлена амнистия после смерти Сталина. В крае было неспокойно. У Андрея украли все его вещи, включая фотоаппарат и легендарные «заграничные ботинки».
Записки об Андрее фрагментарны, т. к. они работали в разных группах.
С Андреем я встретился 10 сентября уже в Туруханске. Он со своей группой прибыл в Туруханск немного раньше. После работы в тайге мы все мечтали сходить в баню и хорошенько отмыться. После бани мы с Андреем решили посмотреть, как проходят выборы в местные Советы. Выборы проводились в небольшом деревянном доме. В помещении небольшая сцена, на сцене пианино, на противоположной стороне сцены за ширмой был устроен буфет. Под руководством массовика-затейника были танцы под радиолу. Мы после работы в тайге выглядели не лучшим образом: рваные телогрейки, резиновые сапоги, заросшие щеки. Андрей невозмутимо подошел к массовику и прошептал что-то на ушко. После чего массовик поднялся на сцену, выключил радиолу и объявил, что сейчас выступит гость из Москвы Андрей Тарковский. Для меня это было очень неожиданно и в то же время интересно, с чем он выступит, в каком жанре. Андрей взошел на сцену, снял свою телогрейку, небрежно бросил ее в угол сцены, подошел к пианино, пальчиками пробежал по всей клавиатуре, как бы проверяя ее, сел на стул и стал играть. Я не могу оценить его профессионализм как музыканта, но я понял, что Андрей разносторонне образованный человек. Андрей исполнял попурри из мелодий Лещенко, Утесова, современные танцевальные мелодии тех лет. Никто не танцевал. Все слушали с интересом и вниманием гостя из Москвы Андрея Тарковского. Импровизированный концерт длился минут тридцать, когда Андрей кончил, раздались горячие аплодисменты. Вот так закончилось знакомство с местными выборами.
