«Если итальянские модельеры смогут объединиться, они, вероятно, сравняются с французами <…> Вместо этого они слишком заняты, втыкая булавки друг в друга», – жаловался журнал Newsweek в 1965 году. Из-за конкуренции между Флоренцией и Римом иностранные покупатели и журналисты «были вынуждены либо принимать чью-то сторону, либо разделяться на группы, чтобы успевать на показы в обоих городах, проходившие в одно время»
[509]. В конечном счете битва между Флоренцией и Римом обеспечила успех Милану. Тем временем в Лондоне бушевали совсем другие модные страсти.
«Свингующий Лондон»
В 1950‐е годы начала активно развиваться молодежная культура. Эта тенденция была особенно заметна в Англии и США. В 1955 году, когда Мэри Куант открыла свой первый магазин на Кингс-роуд, улица уже представляла собой модный подиум лондонских модов и рокеров. Куант почти не училась дизайну, но сумела быстро капитализировать новые молодежные стили. «Взрослые казались мне очень некрасивыми, – говорила она. – Я знала, что не хочу вырасти и стать такой»
[510]. Джейни Айронсайд, профессор дизайна одежды в Лондонском Королевском колледже искусств, утверждала: «Одним из лучших результатов социальной революции в Британии со времен Второй мировой войны стало появление молодых дизайнеров». До войны «лучшие дома мод находились в Париже… [а] индустрия массового швейного производства… носила потогонный характер». Перемены начались в 1950‐е годы, когда «молодые люди, закончившие художественный колледж или талантливые от природы» начали создавать и продавать одежду другим молодым людям, формируя «новый „стиль“», заслуживший мировую известность под названием «свинг»
[511]. Например, бывшие студентки-дизайнеры Салли Таффин и Мэрион Фоул решили, что не хотят работать в консервативной британской индустрии готовой одежды. Вместо этого они заняли 200 фунтов и открыли собственный бизнес, конструируя необычные брючные костюмы для женщин. Не менее важной, чем появление мини-юбок и женских брючных костюмов, была «павлинья революция» в мужской моде. В 1957 году дизайнер Джон Стивен открыл свой первый бутик на Карнаби-стрит. Менее чем через десять лет половина бутиков в Лондоне торговала одеждой для мужчин.
«Свингующий Лондон» стал мировым центром молодежной моды и музыкальной культуры. В 1966 году журнал Time писал: «У каждого нового десятилетия есть собственный город. В потрясенные 1940‐е вперед вырвался энергичный Нью-Йорк, в непростые 1950‐е – легкомысленный Рим с его „сладкой жизнью“. Сегодня это Лондон, город с богатыми традициями, застигнутый переменами и освобожденный финансовым благополучием. За то десятилетие, когда в нем заправляла молодежь, Лондон расцвел. Он свингует…»
[512] Во Франции, в отличие от Лондона, не существовало своих аналогов «Битлз» или «Роллинг Стоунз». Самые успешные французские популярные исполнители, Джонни Холлидей и Франсуаза Харди, никогда не пользовались мировой известностью, хотя в 1960 году французская пресса и назвала Ива Сен-Лорана «Джонни Холлидеем от мира моды»
[513]. Сен-Лоран был самым блестящим дизайнером своего поколения, но высокая мода была не лучшей стартовой площадкой для лидера молодежной моды.
Французы молчаливо смирились с британским импортом молодежной культуры; они называли ее модой yé-yé (ориентируясь на песни «Битлз») и «английским стилем» (le style anglais). Хотя французская модная пресса не спешила признать новую моду чем-то большим, нежели простым подростковым увлечением, французские дизайнеры в конце концов были вынуждены принять вызов. В отсутствие собственной аутентичной молодежной культуры некоторые французские модельеры использовали футуристические образы как метафору молодежного стиля. Андре Курреж и Пьер Карден сделали себе имя, создавая модели в стиле «космического века». После десяти лет работы ведущим модельером в доме Balenciaga Курреж в 1961 году открыл собственный модный дом. Однако его положение по-настоящему упрочилось после появления его весенне-летней коллекции 1965 года, включавшей в себя серебряные брюки «лунная девушка» и белые мини-платья с подходящими кожаными сапогами, шлемами и солнцезащитными очками. Во Франции новый стиль назвали «революцией Куррежа».
«Именно я изобрел мини, – настаивал Курреж. – Мэри Куант лишь коммерциализировала эту идею», на что Куант с уверенностью заявляла: «И в этом все французы. Я не против, но я помню это иначе. Мода, как я ее вижу, неотвратима. Не я и не Курреж изобрели мини-юбку – это сделали девушки с улицы»
[514]. Конечно, девушки с улицы никогда не смогли бы позволить себе мини-юбки от Куррежа, однако француженки вполне обходились недорогими моделями мини. Журналисты опрашивали знаменитостей: «Вы за „мини“ или против?» Коко Шанель, которая в 1920‐е годы прославилась тем, что шила самые короткие юбки в Париже, объявила, что «мини» – «неприличный, нескромный» стиль, который не подходит даже юным девушкам. Сен-Лоран, напротив, заявил: «Я обожаю свою эпоху, yé-yés, бутики… Костюм Шанель подобен костюму эпохи Людовика XIV, потрясающий документ»
[515].
«Высокая мода мертва»
Готовая одежда, или «конфекцион», существовала во Франции на протяжении целого столетия; эта индустрия, однако, была небольшой и не слишком амбициозной. Кроме того, она почти целиком принадлежала евреям и была уничтожена во время нацистской оккупации. После войны и в 1950‐е годы высокая мода оставалась «единственным творческим центром» французской моды. Однако к началу 1960‐х годов отрасль начала меняться.
Появление неологизма prêt-à-porter, буквального перевода английского термина «ready to wear» («готовое к носке»), служило репрезентацией нового этапа демократизации моды и – одновременно – еще большей стандартизации массового производства. Сочетая «высокую моду и готовую моду», создатели prêt-à-porter перестали копировать модели великих кутюрье и предложили потребителям собственную интерпретацию современной моды
[516].
В Париже появились новые модельеры. Многие из них были женщинами, которые работали на производителей prêt-à-porter. Одной из самых влиятельных дизайнеров была Эммануэль Хан, бывшая модель в доме Balenciaga, которая выпустила свою первую модную линейку в 1961 году. Иногда ее называют французской Мэри Куант. Хан прославилась молодежными моделями, например кюлотами. Ее работы, наряду с произведениями Кристиан Бейли, еще одной бывшей модели из дома Balenciaga, сформировали феномен, который американская журналистка Мэрилин Бендер назвала «проектом революции yé-yé»
[517].
