— Не глупи, Дарина, — Света вернула коробочки на место. Закрыла крышку чемодана. — Сама разложишь остальное, — повернулась ко мне. — Пойдём на кухню. Выпьем чаю. Расскажешь мне всё.
— Что «всё»?
— Всё, — коснулась моего лица, во взгляде её появилось сожаление, мягкость. — Всё с самого начала.
— Расскажу, — сдалась я. — И ты… Ты про Егора расскажешь, — увидела мелькнувшую в уголках губ Светки мягкую улыбку и вдруг почувствовала себя чуточку лучше.
— Расскажу, — шепнула она и опять улыбнулась.
12
Эту ночь, как и несколько последовавших за ней, Демьян провёл в гостевой спальне. Сказать, что разговаривали мы мало — значило не сказать ничего. Я вообще практически его не видела. Уходил он зачастую ещё до того, как я просыпалась, возвращался поздно. Всего один раз я застала его в коридоре, но единственное, чем он удостоил меня — пожелание хорошего дня.
— Мам, а дядя Демьян опять не будет с нами ужинать? — спросила Соня, когда я позвала её к столу. — Когда он придёт?
Выставив две тарелки, я принялась раскладывать только что приготовленные котлетки из курицы. Что ответить дочери, я не знала. Действительно, когда? Если поначалу я списывала всё на работу, теперь мне стало казаться, что дело не только в этом. Вот только если он намеренно избегает меня… С какой стати ему делать это? Чтобы не провоцировать ссоры? Ерунда какая-то…
— Не знаю, Сонь, — ответила я, вернув на плиту сковородку.
Ужин я всегда готовила на троих. И делала это вовсе не по привычке, хотя легко могла списать всё на это. Но нет. Ждала ли я Демьяна? Тоже нет. И всё же… Каждое утро, выходя на кухню, я находила в раковине грязную посуду, а на столе, возле своей чашки маленькую плитку горького бельгийского шоколада или небольшую коробочку с безе. Немой диалог, слова в котором каждый мог додумать сам.
Шумно вздохнув, дочь принялась за еду. Несмотря на то, что перед ужином мы прогулялись, выглядела она немного грустной. Вернее, не грустной — расстроенной.
— Детка, — позвала я её, до конца не уверенная, что стоит спрашивать, в чём дело.
Соня тут же подняла взгляд. После прогулки на свежем воздухе аппетит у неё был хорошим, на щёчках виднелся румянец, и я не смогла удержаться от лёгкой улыбки.
— А когда у дяди Демьяна выходной? — спросила она прежде, чем это успела сделать я.
— Не знаю, — ответила снова. Шумно выдохнула и поджала губы, а потом, переборов себя, всё-таки сказала: — Но я спрошу. Да? Спросить?
— Да, — тут же ответила она и оживилась. — А то дядя Демьян, наверное, никогда не ел такой вкусный ужин. У него ведь раньше тебя не было, — добавила она с детской горячностью.
— Не было, — эхом откликнулась я, глядя на неё.
Дочь снова принялась за еду, а я так и сидела, смотря на неё. Не было… Но был кто-то до меня. Ведь он мог получить любую. Мог, да и сейчас может. Мысль эта отдалась внутри тяжёлым, неприятным чувством.
Кто я для него? Но стоило мне подумать об этом, в памяти воскресло наше первое утро. То самое, когда я первый раз осталась на ночь в его доме, в его постели. И его слова… Слова о том, что он не приводит в свой дом чужих. Так если я не чужая… Тогда какая? Кто? Прихоть? Или нечто большее? Но только что? Кто?
— Отпусти! — закричала я, но голос поглотила темнота. — Отпусти!
Искажённое холодной яростью лицо Эдуарда, запах…
Тяжело дыша, я застонала и заставила себя сделать глубокий вдох. Голова ныла, лицо было мокрым от слёз. Кошмар… Всего лишь очередной кошмар. Запах крови. Тёплая, липкая: я чувствовала её на ладонях, между пальцев. Удушающий запах заполнил всю комнату, пробрался в лёгкие, не давая сделать вдох. Кожа покрылась мурашками, внутренности скрутило. Не помня себя я, едва не упав, спустилась с постели. Пол шатался, темнота плыла вокруг. Наспех нащупав выключатель, я ударила по нему и бросилась в ванную.
— Давай… — всхлипнула, включая горячую воду. Сунула под струю руки и, намылив, принялась тереть.
Из груди рвались рыдания, слёзы катились по лицу. Брызги воды попали на пижаму, тёплая ткань прилипла к телу, словно она тоже… тоже…
— Боже! — я всё-таки зарыдала в голос. Сняла кофту и бросила на пол. Снова сунула ладони под струю.
— Дарина… — услышала я и, обернувшись, увидела на пороге комнаты Демьяна. Волосы его были в лёгком беспорядке, на скулах темнела щетина. — Что ты…
Подойдя, он твёрдо взял меня за руку. Мельком посмотрел на раскрасневшиеся от горячей воды кисти, в лицо.
— Кровь… — дрожащим голосом истерично выдавила я сквозь глухие рыдания. — Эта кровь… она… Не оттирается…
— Спокойно, — он резко выключил воду.
Внезапно я оказалась прижатой к его груди. Сделала шумный вдох, вбирая в себя его запах — другой. Совсем другой, не тот сладкий, удушающий, что чувствовала до этого. Свежий.
— Кровь… — судорожно зашептала, чувствуя губами его кожу, его ладони на своей голой спине. — Я не могу отмыть её. Она… Её нет, но я не могу её отмыть, понимаешь? Она… она липкая и…
Дальше говорить я не могла. Плечи мои задрожали, и я, безвольная, прильнула к Демьяну, понимая, что не должна делать этого, но и не находя в себе сил отстраниться.
Ничего не сказав, он, прижимая меня к себе, вывел из ванной. Верхний свет померк, на смену ему пришёл приглушённый, исходящий от висящего над постелью светильника.
— Часто тебе снятся кошмары? — спросил Демьян, помогая мне усесться на кровать.
Я мотнула головой, потом кивнула. Посмотрела на свои руки и спрятала их меж коленей.
— Мы с этим разберёмся, — глухо сказал он и, накинув мне на плечи одеяло, присел рядом.
Я вдруг поняла, что на нём нет ничего, кроме боксёров, а сама я сижу лишь в одних пижамных штанах. Собрала уголки одеяла на груди и устало вздохнула.
— Я никогда не смогу забыть этот запах… — сказала тихо. — Мне кажется… мне кажется он въелся в меня.
— Ничего, — обнял меня, и я снова ткнулась ему в плечо. Вдохнула. Темнота отступала — та, что была внутри, та, что почти поглотила меня.
С минуту мы так и просидели в тишине.
— Я останусь с тобой, — не вопрос — утверждение, спорить с которым я была не в состоянии. Хотелось ли мне, чтобы он ушёл? Об этом я себя даже не спрашивала, потому что… Потому что знала — нет. По крайней мере, не этой ночью.
Отвечать ему я не стала. Легла на бок и тут же почувствовала его позади себя. Положив ладонь мне на живот, Демьян прижал меня к себе спиной.
— Тебе стоило с самого начала рассказать мне про свои кошмары, — сказал он тихо.
Я почувствовала, как поднялась и опустилась его грудь. И ещё… почувствовала себя путником, укрывшимся от непогоды у подножья надёжной отвесной скалы.
