Проведя пальчиком по маленькому алому сердечку на кофте, она прикусила нижнюю губу.
— Двадцать седьмое? — спросила с сомнением.
— Двадцать восьмое, — улыбнулась я, протянув руку за очередным шариком. — Сегодня двадцать восьмое декабря, солнышко. А Новый год у нас когда?
— Первого января, — ответила она без заминки. — Когда тридцать первое декабря заканчивается и начинается первое января.
Присев, Соня достала из коробки другой — тоже с ручной узорчатой росписью.
— Верно, — согласилась я, не торопя её.
Я и сама-то никогда прежде не видела настолько красивых игрушек — каждый шар — произведение искусства. Что уж говорить о Соньке. Бывший муж никогда не уделял внимания простым вещам, Новый год был для него поводом для нужных встреч в непринуждённой обстановке, отчасти — подведением итогов сделанного и не сделанного за прошедший. Всё что угодно, но не семейный праздник, когда так хочется побыть с близкими и дорогими людьми. Он и подарки-то для Сони никогда не выбирал сам — говорил, чтобы я купила что-нибудь, а после даже не интересовался, что именно лежало под маленькой искусственной ёлкой.
— Двадцать восьмое, — подав его мне, Соня загнула пальчик. — Двадцать девятое… Нет, — разогнула первый и скривила его на половинку. — Двадцать девятое с половиной, тридцатое и тридцать первое, — показала мне ладошку. — Три дня и половинка!
Я потихоньку засмеялась и пристроила второй шарик на веточку в стороне от первого.
Соня отвлеклась, подошла к ели и, задрав голову, посмотрела на самую макушку.
Егор привёз её этим утром и, установив, отдал мне пакет, в котором лежала коробка с несколькими шарами и пышная серебристо-белая мишура. Игрушек, чтобы украсить огромную зелёную красавицу, было мало, но говорить я этого не стала. Оно и не потребовалось — Демьян позвонил буквально через несколько минут после того, как я закрыла за Егором дверь и сказал, что всё остальное будет вечером или завтра. Не видя его, я чувствовала, что он чуть заметно улыбается и сама не могла сдержать улыбку. Ёлка, Новый год, прекрасные игрушки… Смотрела сквозь оконное стекло на воды Финского залива, на кружащие снежинки и чувствовала, как горло сжимается от непрошенных слёз, от щемящего чувства, охватившего не только сердце, но и душу.
— Мам, а когда будет наступать Новый год, дядя Демьян тоже будет работать? — вывела меня из задумчивости Сонька.
Я потихоньку вздохнула. Все эти дни Демьян, как и до этого проводил на работе так много времени, что я почти не видела его. Единственное, что теперь он делал исправно — приходил домой ужинать, но потом, как правило, опять возвращался в офис.
— Не будет, — решительно ответила я. — Пусть только попробует!
Сонька заулыбалась, я тоже, и обе мы, негромко засмеявшись, потянулись друг к другу, но обняться не успели — из коридора раздался шум невнятной возни. Единственное, что я разобрала в этом — хлопок двери, голос Демьяна, разговаривающего, судя по всему, с кем-то по телефону, и…
— Мама! — Соня выдохнула, замерла.
Раскрыв рот, она подняла на меня полный недоверчивого восхищения взгляд и снова уставилась на несущегося в комнату… щенка.
Маленький, шоколадного цвета карапуз походил на плюшевого мишку, но был до невозможности реальным. Задорно тявкнув, он, как и дочь, притормозил и остановился посередине гостиной, рассматривая Соньку почти так же, как и она его. Я тоже не сводила взгляда с щенка. То ли лабрадор, то ли золотистый ретривер — разбиралась я в этом плохо. Но, Боже…
— Я тебе перезвоню, — вслед за ним появился в дверях комнаты Демьян. — Да… Сейчас у меня нет времени… Да… Оставляю это на твоё усмотрение… Пусть будет так, да… Жду снимки.
Договорив, он убрал телефон в карман и молча посмотрел на меня. Соня уже стояла на коленях возле щенка и очень аккуратно, немножко насторожено, гладила его по голове. Высунув язык, тот принялся лизать её ладошку, и она, засмеявшись, оглянулась на меня, потом посмотрела на Демьяна.
— Его зовут Лординио, — сказал тот, оторвавшись от косяка. Подошёл к малышне и опустился на корточки. Тоже погладил собаку. — Но, думаю, всем будет лучше, если мы будем звать его просто Лордом.
Я прижала ладонь к губам, с трудом сдерживая вот-вот готовые вырваться наружу рыдания. Чувства переполняли меня так сильно, что было трудно дышать, что я даже ничего сказать была не в состоянии. Смотрела, как дочь и муж возятся с собакой и понимала, что у меня подкашиваются ноги. Пальцы коснулись колючей ветки ели, шарика. Соня так хотела собаку… Как же сильно она хотела собаку, но после того, как Эдуард жёстко и грубо сказал ей, что животных у нас никогда не будет, больше ни разу не заговорила об этом. Только один раз спросила меня, не передумает ли когда-нибудь папа. В тот день я только отрицательно покачала головой, потому что знала — не передумает. Тот папа, что дал ей жизнь, но на самом деле папой не был. А другой папа…
— Спасибо тебе! — Соня порывисто обвила Демьяна ручонками. — Спасибо! Я так мечтала… так мечтала, — затараторила дочь сбивчиво, произнося с придыханием едва ли не каждое слово.
Демьян обхватил её в ответ одной рукой. Ладонь его на её маленькой спинке казалась огромной. Но при этом он держал её так… бережно. Как самую большую ценность, которую только имел.
— Я рад, что помог тебе осуществить мечту, — уголки его губ приподнялись. — Будь ему хорошим другом, Соня. И он ответит тебе тем же.
Соня, не отпуская Демьяна, опять принялась гладить щенка.
Терентьев поднял голову, и взгляды наши встретились. Сказать ничего я по-прежнему не могла, только смотрела на него с переполняющей меня благодарностью.
Соня всё-таки высвободилась, увлечённая призывом к игре. Шоколадный медвежонок переминался с ноги на ногу до тех пор, пока она не оказалась полностью в его распоряжении.
— А это тебе, — подойдя, отдал мне Демьян пакет, который принёс с собой.
Без слов взяв его, я потихоньку шмыгнула носом и, не открывая, посмотрела на Демьяна.
— Ты даже представить себе не можешь… — проговорила совсем тихо. — Демьян…
— Тс-с-с… — он коснулся пальцем моих губ. — Как насчёт того, чтобы поужинать сегодня где-нибудь?
Мы вместе посмотрели на играющую с собакой Соню. Тявкнув, щенок отбежал в сторону. Присел и…
Я похолодела. По паркету разлилась лужа, малыш же, как ни в чём не бывало размахивая хвостом, снова ринулся развлекаться.
— Я сейчас уберу, — поспешно сказала я. Если это разозлит Демьяна…
Но Демьяна это не разозлило. Я услышала тихий смешок, почувствовала прикосновение к руке.
— Оставь, — остановил он меня. — Кинем тряпку. А няня проследит, — снова усмехнулся. — За обоими. Предложил бы тебе взять Соньку с собой, но, боюсь, в данный момент у неё другие приоритеты.
Напряжение и испуг, охватившие было меня, отступили. Тепло руки Демьяна проникало сквозь кожу, согревая во мне всё то, что ещё было покрыто инеем.
