Прижав к себе, я целовал её, дыша ею, гладя по спине, касаясь волос. Чувствовал её вкус и понимал — она не вино. Она куда слаще, куда вкуснее. Дерзкая и нежная, податливая и смелая. Такая, какой и должна быть моя жена, пусть даже прежде я не думал об этом.
— Из-за неё я так долго ждала? — она снова коснулась подвески и улыбнулась. — Ты точно злой гений… Мой злой гений.
Поцеловав её в лоб, я вдохнул запах волос. Даринка прильнула ко мне и вдруг неожиданно спросила:
— Тебе не кажется, что кого-то не хватает? Как-то подозрительно тихо…
Я прислушался. В квартире в самом деле стояла тишина. Ни назойливого повизгивания, ни попыток привлечь к себе внимания.
Ещё раз посмотрев на меня, Дарина отступила и позвала:
— Ло-о-орд.
В ответ не раздалось ни звука.
— Егор не мог забрать его? — уже обеспокоенно спросила она.
— Он бы предупредил, — я тоже нахмурился. Вышел в коридор и…
— Ах ты маленький поганец!
Размахивающий хвостом щенок в ответ задорно тявкнул и, схватив зубами мой ботинок, поднёс ещё ближе. Чёрная кожа была безжалостно изжёвана, шнурки превратились в бахрому.
Смерив ретривера мрачным взглядом, я шумно выдохнул.
— Зато он был занят, — задумчиво проговорила Дарина, подняв ботинок с пола. — Дорого тебе обошёлся секс со мной… Очень дорого, Терентьев.
Не выдержав, я в голос захохотал, Дарина прильнула ко мне, тоже посмеиваясь. Я вдруг подумал о том, что жизнь моя никогда не будет скучной. Моя семья не даст скучать ни минуты.
23
Демьян
— Никаких комментариев, — отрезал я, стоило было одному из поджидающих у входа в здание суда журналистов сунуться к нам.
Несмотря на то, что моя служба безопасности приложила все усилия для того, чтобы так называемые охотники до сенсаций не пронюхали, когда и где будет проходить заседание, нескольким это всё-таки удалось.
— Ответьте только на один вопрос, — подошла к нам достаточно молодая представительница СМИ.
В руках её не было ничего, кроме блокнота и ручки. Кончик носа покраснел, как и пальцы. Видно было, что на морозе она провела достаточно много времени.
Не знаю, что заставило меня присмотреться к ней, не послав тут же ко всем чертям.
— Какое решение вынес суд? — быстро спросила она, переведя взгляд с меня на Дарину.
— Суд признал мою жену невиновной, — твёрдо сказал я вместо собравшейся было ответить Дарины. По взгляду журналистки я видел, что ей хочется продолжить. — Один вопрос, — напомнил я, не ожидая, впрочем, что это подействует.
Однако девица удивила меня. Кивнув, она отступила в сторону, тогда как остальные её коллеги так и крутились около нас, тыча под нос кто во что горазд.
Когда оттеснённая моими людьми свора осталась позади, я приобнял Дарину за талию. Она нежно улыбнулась и облегчённо вздохнула. Вырвавшееся маленьким облачком пара дыхание на секунду зависло возле её губ и тут же рассеялось.
В Москве, как и в Санкт-Петербурге, было полным-полно снега. Белый, он укрывал сбросившие на зиму деревья и кусты возле здания, из которого мы только что вышли, лежал на газонах. Эта зима вообще была не похожа на все предыдущие — снежная, светлая, она походила на новую страницу. И я пообещал себе — сделаю всё для того, чтобы написать на этой странице нашу историю так, чтобы не испоганить, не запятнать её.
— Даже не верится, что всё это наконец закончилось, — она снова вздохнула, как будто хотела сбросить с себя груз пережитого.
— Я же обещал тебе, что всё будет хорошо, — тихо сказал, развернув Дарину к себе.
Продлившееся несколько часов в закрытом режиме заседание вымотало её, но даже эта усталость подчёркивала грани её красоты, кажущейся сейчас особенно мягкой. Волосы её на солнце отливали оттенками осени — красновато-пряными, тёплыми.
Мне вспомнился один из шариков, которые мы совсем недавно все вместе складывали в коробки, чтобы достать на следующий Новый год. Маленькие красногрудые снегири, сидящие на ветках зимней рябины…
— Обещал, — Дарина положила ладони поверх моих рук. Пальцы её были прохладными, и я, перехватив, спрятал их в своих ладонях. Тронувшая уголки её губ улыбка была наполнена лукавством. — Я помню, ты всегда выполняешь свои обещания.
— Всегда, — согласился я и добавил: — Тем более, если они даны тем, кого я люблю.
— Я тоже тебя люблю, Демьян, — отозвалась она. Лукавство отразилось во взгляде. — Но на всякий случай я тоже припасла козырного туза на случай, если бы в суде что-то пошло не так.
Теперь она улыбалась в открытую, как будто знала что-то, чего не знал я. Да чёрт подери, я действительно не знал! Понятия не имел, о чём она говорит.
Посмотрел на неё с вопросом. Она облизнула губы, дразня меня ожиданием. Глядя в глаза, отступила на шаг и достала из сумочки небольшой пакетик — точную копию того, что преподнесла мне вечером первого января.
— Это ещё что? — взял его, слегка хмурясь. — Ещё одна крыса?
— М-м-м… — протянула она и потихоньку засмеялась. — Вряд ли. Скорее бык.
— Почему бык? — я окончательно перестал что-либо понимать.
— Потому что сейчас год быка, — ответила она и шепнула: — Открой.
Первым, что я увидел, был бантик. Хорошо знакомый мне красный бантик. Помнится, из всех, что я выбрал тогда, нравился он мне больше всего. Только…
Вытащив коробочку, я пару секунд соображал, что это. Всего пару секунд, чтобы понимание оглушило меня. Дыхание перехватило, сердце застучало так, как, должно быть, не стучало никогда раньше.
— Дарина… — голос неожиданно сел. — Серьёзно?..
Я видел только её — уставшую за этот начавшийся уже давным-давно день, улыбающуюся мне. Янтарь её глаз наполнился теплом, вся она как будто светилась изнутри волшебным, чарующим светом.
— Да! — снова засмеялась она и, взяв меня за руку, повторила: — Да, Демьян! Да!
Я сгрёб её, прижал к себе, уткнулся в волосы и, несдержанно зарычав, вдохнул запах духов, зимы и самой близкой на свете женщины.
Все подарки, которые я когда-либо получал раньше, не шли ни в какое сравнение с этим. Две полоски. Разумное во мне ещё пыталось что-то складывать, анализировать, а сердце просто неслось галопом. Душу переполнял восторг, чистое, незамутнённое счастье.
Я и представить не мог, что могу чувствовать настолько остро. Ребёнок. Дочь у меня уже есть, а теперь… Дочь или сын — не важно. Важно было только одно — сейчас в руках я держал уже не одну Дарину, не одну жизнь, а две. Жизнь своей жены и той крохи, что была внутри неё.
Заметил, как стоящие в отдалении журналисты защёлкали камерами, нацелили на нас мобильные, пытаясь урвать хоть что-то для заголовков вечерних новостей. Плевать! Сжал Дарину сильнее, потёрся о её макушку подбородком и зажмурился, глядя на яркое зимнее солнце.
