— В честь победителя звучит гимн России! – объявил диктор, и тут же над площадью разлился знакомый мотив.
Я сделал глубокий вдох. Высшая цель. И я достиг её. Достиг, чёрт подери! Глядя на заходящее солнце, я пел гимн своей страны, а перед мысленным взором была она: та, которую я так сильно ненавидел и не мог забыть. Даже сейчас я не мог забыть её – свою предательницу Рапунцель.
***
— Откуда это у тебя? – достав фигурку, я обернулся к Авроре.
Она по-прежнему сидела на постели и наблюдала за мной.
— Я была там, — ответила, глядя на меня. – В Испании. Хотела подойти, но…
— Но не подошла, — закончил я за неё и, проведя пальцем по кольцам, поставил дельфина обратно.
— Это было лишним.
— Считаешь? – закрыл дверцу.
Она не ответила, но я и не ждал этого. Заправив за ухо волосы, Аврора отвернулась к окну.
— Розовая майка с пони…
Она вскинула голову, взгляды наши встретились.
— Значит, ты видел?
— Подумал, что показалось, — подошёл ближе. – На награждении…
Она приложила ладонь к губам и зашлась кашлем. Качнула головой и встала, но не успела сделать и пары шагов, как её резко повело в сторону.
— Аврора! – я подхватил её, не давая упасть, и она тут же вцепилась в моё плечо ослабшими пальцами. Снова покачнулась.
— Аврора, — зарычал, прижимая её к себе, чувствуя её тяжёлое дыхание и испарину, выступившую на лбу.
— А ты куда собрался? – Кондратьев смерил меня тяжёлым взглядом.
Немного пришедшая в себя Аврора сидела на диване в гостиной, я стоял рядом, положив руку на её плечо. Когда мы спустились, отец её всё ещё был тут. Разговаривал о чём-то с начальником своей свиты и не сразу заметил нас. О чём они разговаривали, понятия не имею, но выглядели оба так, будто, мягко говоря, были не в духе.
— Туда же, куда и вы, — я тихонько сжал плечо Авроры, и она тут же коснулась моих пальцев своими. – Или вы думаете, что я буду сидеть и ждать?
— Именно это ты и будешь делать, щенок, — последнее слово он процедил.
Стиснув зубы, я напомнил себе, что для разборок сейчас не время. Был бы на месте Кондратьева кто-то другой, я бы, не колеблясь объяснил ему, что к чему. Как ни сильно было прежнее желание схватить отца Авроры за грудки, изменить прошлое это не могло, а устраивать бойню на глазах у Авроры…
— Поосторожнее со словами, — только и ответил я. – Я поеду в клинику, ваше разрешение для этого мне не нужно.
— Будешь мне указывать?! – рассвирепев, взорвался он.
Аврора, молчавшая последние несколько минут, сжала мои пальцы сильнее.
— Денис поедет со мной, — не убирая руки, сказала она. Слабо, но уверенно, глядя на отца. Встала, но от меня не отошла: — И давайте уже закончим на этом.
Она действительно изменилась, повзрослела. Не девчонка – красивая молодая волчица. Если прежде я был готов, скалясь, броситься на каждого, кто посмел бы тронуть её, сейчас я чувствовал не только её слабость, но и силу. Даже в этот момент она была сильной, и отец её, должно быть, тоже почувствовал это. Смотрел на собственную дочь, будто впервые видел, она же, спокойная, гордая, соприкасалась со мной плечом.
Не сказав больше ни слова, Кондратьев бросил на меня последний взгляд и вышел из гостиной, бросив застывшему в дверях охраннику:
— Выезжаем через пять минут. И никаких задержек.
Аврора сжала мою руку и, повернувшись, посмотрела в глаза. Дотронулась ладонью до груди и, проведя вверх, коснулась скулы.
— Спасибо, — тихо сказала она.
— За что? – я перехватил её ладошку. Мягко сжал пальцы. Звериное чутьё безошибочно говорило – моя.
Она высвободила руку. Кончиками пальцев погладила по щетине.
— Я же знаю, какой ты, — опять коснулась груди. – Знаю, что у тебя сейчас тут. Спасибо, что ты сдержался, Денис. Он – мой отец. Ты можешь ненавидеть его… И я могу ненавидеть, могу любить. Но у меня нет другого.
Приподнявшись на носочки, она легко коснулась сухими губами моих, прильнула на секунду.
— Поехали, — выдохнула в шею. Дыхание её было горячим. – Не хочется опять устроить тебе обморок.
— Поедешь со мной в горы, когда всё уляжется?
Придерживая за талию, я повёл Аврору к поджидающей нас машине. Кондратьев шёл впереди в сопровождении начальника охраны, ещё двое тащились позади нас на расстоянии нескольких метров. Аврора прижалась ко мне боком, замедлила шаг.
— Разве у меня есть выбор? – слабо улыбнулась. Ветерок лизнул мою щёку. Тёплый, ласковый, он напомнил мне касание её пальцев.
— Вряд ли, — почему-то голос прозвучал глухо. Семь проклятых лет я думал, что ненавижу её. Семь лет я пытался убедить себя в этом, пытался не думать о ней, но не думать о ней было всё равно что выдрать из груди сердце.
Думая об этом, я погладил Аврору по талии. Опустил руку и коснулся её бедра, ягодицы, где, спрятанный от чужих взглядов, красовался выбитый чёрной тушью дракон.
Едва мы остановились возле машины, в заднем кармане джинсов звякнул телефон. Следом ещё раз.
— Кого там, мать его, — ругнулся, отпустив Аврору, и вытащил телефон.
Уголок рта дёрнулся, стоило мне прочитать пришедшее от брата сообщение. Из аэропорта они с Марикой поехали домой. Дело с Кондратьевым было слишком личным, и оба мы это понимали. Но как бы там ни было, оба мы знали, что за человек Кондратьев. Так что вопрос брата о том, не прикончил ли он меня, был вполне серьёзным. Как и следующий – не прикончил ли его я.
— Всё в порядке? – спросила Аврора.
— Да, — не ответив, я сунул мобильный обратно и, уловив какое-то движение возле обочины, обернулся.
Ощущение опасности натянуло нервы, обострило чутьё. Быстрее, чем успел подумать, я схватил Аврору за руку и швырнул на землю. Услышал её сдавленный вскрик, мельком увидел рассыпавшиеся по плечам волосы. Тревога не ослабевала, напротив, заскреблась по позвонкам, пронизывая холодом.
— На землю! – рявкнул, увидев красную точку. Красную точку, скользящую по груди её отца, стоящего рядом. Грубо толкнул его, и в тот же миг в металл машины врезалась пуля.
— Чёрт подери… — рыкнул Кондратьев.
Его верный охранник уже раздавал указания, я быстро кивнул на внедорожник. Оказавшись по другую сторону автомобиля, мы трое прижались к кузову.
— Ты мог не делать этого, — выдавил Валерий, глядя на меня.
Аврора дрожала, и я, обхватив хрупкие плечи, обнял её. На поляну перед домом высыпали сотрудники службы безопасности, некоторые принялись обшаривать обочину, другие ринулись к нам.
— Мог бы, — мой голос тоже был хриплым. – Ты ещё тот сукин сын, и моя бы воля, я бы сам тебя прикончил. Но твоя дочь любит тебя. А я люблю твою дочь.
