Итак, прошел час. Никто не спешит к умирающему Хозяину. Бывшему Хозяину. Только прикрепленные сидят у постели. И ждут.
ЛОЖЬ
Единственный из соратников, подробно рассказавший о ночной трагедии, – Хрущев. Он описал ее в своих «Воспоминаниях». Но описал весьма странно: «Вдруг звонит Маленков: „Вот, знаешь, звонили от Сталина ребята (он назвал фамилии), чекисты. Они тревожно сообщили: что-то произошло со Сталиным. Надо будет поехать. Я уже позвонил Берии и Булганину. Выезжай прямо туда, к Сталину, и я поеду, и они тоже приедут“. Я сейчас же вызвал машину... Мы условились, что приедем не прямо к Сталину, а сначала зайдем в дежурку... Мы зашли к дежурным и спросили: „В чем дело?“ Они объяснили: „Обычно Сталин в такое время, часов в 11 вечера, обязательно звонил, вызывал, просил чай... Сейчас этого не было“. Чекисты сказали, что они уже посылали Матрену Петровну (Бутусову. – Э. Р.) на разведку (подавальщица – очень ограниченный, но честный, преданный Сталину человек). Она пришла и сказала, что товарищ Сталин лежит на полу – спит, и под ним помочено – он мочился... Чекисты подняли Сталина и положили на кушетку в малой столовой. Когда нам сказали, что с ним такой случай произошел и что он теперь спит, мы посчитали, что неудобно нам появляться, когда он в таком неблаговидном положении находится. Мы уехали по домам».
Итак, по Хрущеву, вся четверка вчерашних гостей тотчас приехала. Но, узнав о неблаговидном положении Хозяина, она из деликатности уезжает.
На самом деле, по словам Лозгачева, происходило все совершенно иначе.
Лозгачев: «В 3 часа ночи слышу – подъехала машина. (Прошло почти четыре часа после того, первого звонка, почти четыре часа Сталин лежит без помощи – и только теперь приехала машина. – Э. Р.) Приехали Берия и Маленков. У Маленкова ботинки скрипели, помню, он снял их, взял под мышку. Они входят: „Что с Хозяином?“ А он лежит и чуть похрапывает... Берия на меня матюшком: „Что ж ты панику поднимаешь? Хозяин-то, оказывается, спит преспокойно. Поедем, Маленков!“ Я им все объяснил, как он лежал на полу, и как я у него спросил, и как он в ответ „дзыкнул“ невнятно. Берия мне: „Не поднимай панику, нас не беспокой. И товарища Сталина не тревожь“. Ну и уехали».
Итак, объявив, что 74-летний старик, пролежавший четыре часа в луже мочи, «преспокойно спит», соратники уезжают, вновь оставив Хозяина без помощи.
«Я ЕГО УБРАЛ»
Лозгачев: "Опять остался я один. Думаю, надо опять Старостина звать, пусть он всех опять поднимет. Говорю: «Иначе он умрет, а нам с тобой крышка будет. Звони, чтоб приехали».
Хрущев: «Прошло какое-то небольшое время, опять звонок. Звонит Маленков и говорит: „Звонили опять ребята от товарища Сталина. Они говорят, что все-таки что-то с товарищем Сталиным не так. Хотя Матрена Петровна, когда мы ее посылали, сказала, что он спокойно спит, это не обычный сон. Надо еще поехать“. Условились: надо, чтобы приехали врачи».
Лозгачев: «В восьмом часу утра заявляется Хрущев. „Как Хозяин?“ Говорю: „Очень плох, с ним что-то случилось“, и все рассказываю. Хрущев говорит: „Сейчас врачи приедут“. Ну, думаю, слава Богу. Между половиной девятого и девятью (после того, как он пролежал 13 часов без помощи! – Э. Р.) прибыли врачи».
Мы никогда не узнаем, что же произошло ночью в запертых комнатах Хозяина. Но есть только два варианта происшедшего: или Хозяин обезумел и действительно отдал приказ всем спать, "по удивительному совпадению той же ночью с ним случился удар... или Хрусталеву было кем-то приказано уложить спать своих подчиненных, чтобы остаться наедине с Хозяином – ему или кому-то еще, нам неизвестному. (После ареста Власика Берия, конечно же, завербовал кадры в оставшейся без надзора охране. Он должен был использовать последний шанс выжить.)
Проник ли в неохраняемую комнату сам Хрусталев или кто-то еще? Сделали ли укол заснувшему после «Маджари» Хозяину? Спровоцировал ли этот укол удар? Проснулся ли Хозяин, почувствовав дурноту, и пытался ли спастись, но сумел дойти только до стола? Все это – предположения... но если все так и было, становится понятной поражающая смелость соратников: узнав о происшедшем, они не спешат примчаться на помощь, будто точно знают, что произошло, уверены, что Хозяин уже безопасен.
Но в обоих вариантах четверка сознательно бросила Хозяина умирать без помощи.
Так что в обоих вариантах они убили его. Убили трусливо, как жили. И Берия имел право сказать Молотову слова, которые тот потом процитировал: «Я его убрал».
ХРОНИКА СМЕРТИ
Лозгачев: «Ну врачи все были совсем испуганные... глядят на него и тоже все дрожат. Им надо его осматривать, а у них руки трясутся, а тут еще зубной врач снял протезы, а они у него из рук выпали. Боится. Ну профессор Лукомский говорит: „Надо рубашку снимать, давление измерять...“ Я разорвал рубашку. Стали мерить. Потом осмотрели все и нас спросили, кто при этом был – когда он упал. Мы думали: теперь все, сейчас нас посадят в машину и будь здоров – конец! Нет, слава Богу, врачи пришли к выводу, что с ним было кровоизлияние. Тут народу понаехало очень много, и, по существу, с этого момента мы уже отошли от всего этого. Я в дверях стоял. За мной люди толпились – приехавшие. Помню, министр Игнатьев все боялся войти. Я говорю: „Что вы стесняетесь, заходите“. Тогда же, 2 марта, привезли Светлану».
Дочь Сталина пишет в своей книге: «Василия вызвали тоже, но он был пьян и быстро ушел к охране – шумел в служебном помещении, что отца убили... пока не уехал к себе. Ставили пиявки, делали рентген легких. Заседала сессия Академии медицинских наук, решая, что предпринять. Привезли установку для искусственного дыхания. Громоздкий аппарат стоял без дела, а молодые специалисты ошалело озирались».
Так он умирал в созданных им страхе и показухе.
Оставив при Сталине Булганина, соратники отправились в Кремль. Пока Хозяин умирал, Журнал продолжал фиксировать посетителей сталинского кабинета.
Согласно записи, 2 марта в 10.40 утра в кабинете собрались Берия, Маленков и Хрущев. Позже к ним присоединились опальные Молотов, Микоян, Ворошилов, Каганович и остальные члены Президиума ЦК. И видимо, начали делить его власть в его кабинете... После чего Берия, Маленков и осмелевшие Ворошилов и Микоян отправились на дачу – следить за умирающим.
В половине девятого вечера, согласно Журналу, все вновь собрались в сталинском кабинете – продолжили делить власть.
Утром – вновь на дачу.
И так теперь каждый день.
Но беспомощный, еле дышащий полутруп еще был им нужен.
Профессор Мясников: «Маленков дал нам понять, что... он надеется, что медицинские мероприятия смогут продлить жизнь больного на достаточный срок. Мы все поняли, что речь идет о необходимом сроке для организации новой власти и подготовки общественного мнения... Сталин иногда стонал. Только на один короткий миг показалось, что он осмысленным взглядом обвел окружающих. Тогда Ворошилов сказал: „Товарищ Сталин, мы здесь, твои верные друзья и соратники. Как ты себя чувствуешь, дорогой?“ Но взгляд уже ничего не выражал. Весь день мы что-то впрыскивали, писали бюллетени. Члены Политбюро подходили к умирающему, те, кто рангом пониже, смотрели через дверь. Помню, Хрущев тоже держался у дверей. Во всяком случае, иерархия соблюдалась: впереди – Маленков и Берия, далее – Ворошилов, Каганович, Булганин и Микоян. Молотов был нездоров, но два-три раза приезжал на короткий срок».
