На некоторое расстояние выдвинулся Передовой полк. Ему предстояло первым вступить в бой, и в его рядах были лучшие бойцы. Разведчики из сторожевых отрядов, отборные дружинники. Командовали ими боярин Андрей Серкизов – бывший татарский царевич, князья Семён Оболенский, Иван Тарусский. Под прикрытием Передового развернулся Большой полк, его возглавляли сам великий князь и боярин Тимофей Вельяминов. С флангов (то есть с боков) к нему примыкали полки Правой и Левой руки. Правой – государь поручил командовать литовскому князю Андрею Ольгердовичу, Левой – князю Василию Ярославскому и Фёдору Моложскому.
Но если неприятели проломят железную стену ратников, то обойдут всё войско, навалятся с нескольких сторон и сомнут. Допускать это было нельзя. Дмитрий Иванович и его воеводы заранее прикинули – где Мамай будет прорывать строй? Где он нанесёт главный удар? На правую или на левую оконечности русской рати? Получалось, что на левую. Там участок поля был удобнее для массированной атаки. Поэтому позади полка Левой руки поставили ещё один – Запасной, им командовал литовец Дмитрий Ольгердович. И там же, слева, шелестела листвой роща. В ней укрылся Засадный полк из лучших конных дружин. Возглавить его государь приказал брату Владимиру Андреевичу и Боброку-Волынцу.
Только через несколько часов ветерок стал рассеивать туман. Проглянуло солнце. Заиграло на русских знамёнах. Они как раз и предназначались, чтобы каждый боец в схватке видел знамя своего полка или отряда. Знал – там его командиры, надо стягиваться туда. Поэтому знамя так и называлось – стяг. На стяге Дмитрия Ивановича был изображён Лик Христа, у других князей – Пресвятая Богородица, разные святые. Знамёна и освящали точно так же, как иконы. Посмотрит на них ратник в пылу сражения. Перекрестится хотя бы мысленно, попросит помощи. Солнечные лучи засверкали и на кольчугах, шлемах, наконечниках копий. На щитах и алых плащах витязей. Да, вид был великолепный. Наступал воинский праздник. Тот самый праздник, когда Бог дарит возможность совершить подвиг. И если умереть, то за веру православную, за Русь Святую, за други своя – и за это откроется светлая дорога в рай.
А на склоны отдалённых холмов стала наползать будто чёрная туча. Это были враги. Зоркие глаза наблюдателей различили суету на самом высоком холме. Там появились пёстрые пятнышки. Догадывались, это ставят шатры. Там усядется Мамай – смотреть и приказывать. Но чёрная туча выливалась и выливалась из-за горизонта. Увеличивалась, заполняя огромное поле. Да, Мамай собрал огромнейшую рать, тысяч 200. Генуэзская пехота вышагивала стройными шеренгами, как на параде. Красуясь блеском шлемов и панцирей, накатывались волны ордынской конницы. Наших воинов было раза в 3 меньше, тысяч 60 или 70. Хотя для Руси такое количество тоже было невиданным. Такие армии собирались только в древние времена. Последний раз на Калке, когда сражались по отдельности и получили разгром. Сейчас вышли вместе, все за одно.
Пока два войска сближались, великий князь успел обскакать полки. Старался вдохновить, ободрить их. Говорил: «Если Бог за нас, то кто против нас?» А потом Дмитрий Иванович сделал так, как не делал ни один государь до него. Соскочил с коня и начал переодеваться. Свои богато украшенные доспехи и плащ велел надеть боярину Михаилу Бренку. Он был такого же телосложения, как великий князь, немножко похож на него. Дмитрий поставил его на своё место, под собственным знаменем. А себе приказал принести оружие и кольчугу простого ратника.
Почему он так поступил? Потому что представлял – битва предстоит грандиозная, слишком жаркая. Когда она начнётся, великий князь больше ничего не сможет изменить. Но все приказы он уже отдал. Воеводы знают, как надо действовать. Дальше они сами должны справляться. А Дмитрий Иванович чувствовал и свою огромную ответственность. Он позвал сюда людей. Считал, что должен разделить их опасности и страдания. Государь отказывался от своего особого положения, от личной славы. Становился одним из многих рядовых воинов. Не ему должны служить – а он вместе со всеми служил родной стране, людям, Богу. Дмитрий Иванович встал в общий строй в Передовом полку. Там, где будет тяжелее всего.
Расстояние между армиями становилось всё меньше. Уже видны были лица противников. Два войска невольно остановились. Но в повисшей тишине неожиданно вылетел вперёд могучий татарин на коне. Выкрикивал оскорбления. Звал кого-нибудь помериться силами один на один. Некоторые русские князья и дружинники узнали его, другие о нём слышали. Это был мурза Челубей. Знаменитый воин, его считали непобедимым. Сколько раз он сражался на поединках и всегда выигрывал. Выйти против Челубея никто не осмеливался. Сам голову потеряешь – ещё полбеды. Но ведь осрамишь всё наше войско. Порадуешь врагов.
И всё-таки доброволец нашёлся. Строй расступился, и тихо выехал монах. Пересвет. Вместо панциря – чёрная схима. Вместо злых ругательств спокойствие и молчание. Только губы шевелились, нашёптывая молитву. Противники опустили тяжёлые копья, дали разгон лошадям. Пересвет тоже был непревзойдённым бойцом. Остриё он нацелил метко. Но знал, что Челубей может увернуться или защититься. Пересвет специально поманил врага, сам открылся для удара. Татарин вместо защиты рванулся вперёд. Оба пронзили друг друга, упали мёртвыми.
Это стало общим сигналом. Сшиблись две стены, с воем, грохотом. Генуэзская пехота, как она обычно делала, превратилась в живую крепость, закрывшись большими щитами, ощетинившись копьями. Полила русских из арбалетов. Их стрелы (их называют «болты») прошибали насквозь щиты и кольчуги. Но Передовой полк не дал себя расстрелять. Рванул вперёд, вломился в крепость из щитов, пошла рубка мечами, топорами. Справа и слева от генуэзцев на русских навалились другие массы мамаева воинства.
Первые ряды дрались лицом к лицу, следующие уже на телах убитых и раненых. Нажимали на врагов, подпирали своих. Рубились плечом к плечу, а погибали порознь. Кто уследит в месиве, когда упал твой друг, брат, сосед? Сразила ли его сабля, копье? Или свалился раненым и затоптали кони? Об умирающих знал лишь один человек, хотя он находился очень далеко. Батюшка Сергий Радонежский в это время молился с монахами в своём монастыре. Но Бог открыл ему, он мысленно увидел страшную битву. Начал называть людей, чьи души встречали ангелы на Небесах.
Сражение клокотало по всему полю. Передовой полк принял на себя первый, самый страшный удар. Но от него мало что осталось. Уцелевшие ратники откатились к Большому полку. Соединились с ним и снова бились. Ордынские начальники злились. Татарская конница всегда старалась избежать вот такого боя, лоб в лоб. У Мамая было гораздо больше войск. Но использовать это не получалось. Драться могли только те, кто находился перед русскими. Они встали так, что не обойдёшь их, не окружишь. Ордынские командиры подгоняли воинов – нажать ещё сильнее! Прорвать стену русских полков. Вот тогда можно будет обойти, развернуться в полную силу.
А положение на разных участках оказалось не одинаковым. Полк Правой руки побеждал. Несколько раз отбрасывал врагов. Но Дмитрий Иванович не зря назначил командовать им опытнейшего Андрея Ольгердовича. Он запрещал преследовать отступающих татар. Требовал стоять на месте. Как раз из-за того, чтобы не разорвалась связь с Большим полком. Чтобы не появилась дыра в общей стене.
