Вдох, и я тряхнула головой, прогоняя эти мысли, но вернуться в спокойное состояние не получилось.
— Давайте пообедаем? — предложила я, мечтая оказаться подальше. Можно даже в злосчастных источниках, если они способны унять мой пульс.
Девочки закивали, а я решила, что про остальное скажу потом.
— Августа, мы… — подала голос Дорина.
— Прости нас, — пискнула Флавия.
Я кивнула. Увы, я не ожидала, и просто не знала, что сказать.
Наш вечер состоял из двух важных событий!
Во-первых, принесли внеочередную почту из дома, из которой мы узнали, что никакой катастрофы нет. То ли это королева постаралась, то ли сам Эрвин проявил человечность, но родные были в курсе приглашения и во всю готовили для нас платья.
Причём они узнали о предстоящем событии не сегодня, а несколько дней назад!
Эти новости заставили всех выдохнуть, и даже я стекла расслабленной лужицей. Лишь теперь осознала, что тоже нервничала. В конце концов я леди, и светская жизнь для меня не пустой звук.
Во-вторых, я озвучила девочкам претензии. Указала на их поведение на лекции, и все пятеро сильно удивились.
— Директор разве не про устав рассказывал? — пропищала Флавия жалобно.
Они вообще не слушали о чём он говорил!
Сейчас, когда уровень паники по поводу бала снизился, девчонки отнеслись более адекватно. И пусть испорченного впечатления о леди уже не отменишь, но хоть что-то мы исправить могли.
— У меня есть конспект, — я махнула тетрадью. — На память тоже пока не жалуюсь, поэтому предлагаю сделать так: я пересказываю лекцию собственными словами, а вы слушаете.
Все закивали — даже Миоль соблаговолила одобрительно мотнуть головой.
Потом был ароматный чай, вазочка печенья и припрятанные кем-то конфеты. Я рассказывала, сверяясь с тетрадью, а сокурсницы слушали. Записывала только Валетта, остальные собирались переписать уже готовый конспект.
За окном стремительно темнело, я поглядывала на укрывающую мир темноту и, как ни парадоксально, чувствовала себя счастливой. Когда же вдалеке привиделась тень пикирующего с неба дракона, мои губы дрогнули в улыбке.
— Августа? — тут же заинтересовалась Валетта. — Чему улыбаешься?
— Ничему.
Ну а перед самым отбоем, когда мы с Пенелопой поочерёдно приняли душ и забрались в постели, посреди спальни появилось золотистое облако.
Моя соседка уставилась с ужасом, а я мысленно застонала — опять? Что на этот раз?
Янтарный дух выступил из облака горделиво. Окинул пространство внимательным взглядом, сел, принимая красивую позу, и сказал:
— Не понял. Почему лежим?
Пенелопа чуть в обморок от благоговения не упала.
Я честно попыталась изобразить нечто аналогичное, ведь вместе благоговеть веселей, но не вышло. Опыт общения с Янтарчиком был слишком велик — я просто не могла воспринимать мелкую ящерицу как некое божество.
— За вами должок, забыли? — провозгласил дух.
Я украдкой указала пальцем на Пенелопу, напоминая, что должны не мы, а она. Лично!
Но Янтарчик как бы не заметил.
— У меня не так много свободного времени, — ворчливо заявил дух, — но сегодня я готов позировать для эскиза. Ведь без эскиза портрета не получится, верно?
Дракончик был безусловно прав, но…
Я хотела сказать про трудный день, про предстоящий ранний подъём — у нас утром забег вокруг полигона и полоса препятствий под присмотром лорда Тринга. А ещё бал, который не начавшись уже вымотал все нервы. В общем, причин для отказа множество.
Только объяснить я не успела — благоговеющая Пенелопа выпалила:
— Конечно-конечно!
И, соскочив на пол, поспешила вытащить из-под кровати чемодан.
Оказалось, соседка прихватила из дома бумагу и грифель, и через пару минут она уже сидела, делая набросок. Янтарчик же старательно изображал статуэтку, и пусть связываться с вредным Хранителем я не собиралась — не больше, чем уже связана! — но… в итоге тоже достала блокнот.
Всех леди учат искусству рисования, музицирования, танцев и вышивки. Я эти «науки» не слишком любила, всегда считала их какими-то бестолковыми, но сейчас взялась за блокнот с удовольствием.
Грифелю предпочла обычный карандаш и присоединилась к соседке в её явно неблагодарном занятии. Янтарчик посмотрел торжествующе — словно только того и ждал.
Эрвин
Ничего. Мы с Рагаром посетили все три пункта, пообщались с ответственными лицами из Службы Внутренней безопасности, отправленными на места, и…
— Монахи не просто так слывут неуловимыми, — недобро процедил Рагар.
Я коротко кивнул.
Отсутствие следов бесило. Умом я понимал, что справиться с задачей будет непросто, но в груди всё равно поднималась ярость.
— Ты предупредил леди Августу о том, что бал станет ловушкой для фанатиков? — спросил кузен, едва мы покинули последнюю точку, перемещаясь в его закрытый от любых прослушек кабинет.
— Нет, конечно.
— Правильно, — в голосе Рагара прозвучало одобрение.
— Но нужно быть осторожнее, не светить агентов, иначе леди точно догадается. — Тут я поморщился: — Августа порой слишком сообразительная.
— И моя, — грустно поддержал младший принц.
Мы помолчали. Рагар налил себе воды, а я уточнил:
— Для операции всё готово?
— Всё. Главное, чтобы фанатики поняли, где искать девушек.
Тут вспомнились многочисленные газетные заметки — в последние дни вся пресса только про бал и писала. Попутно вворачивая имена и леди Алисы, и кадетки эс Тирд.
Мы подогревали интерес к событию и надеялись, что до монахов тоже дойдёт. Вся дворцовая стража уже была начеку, проверяя каждый угол и абсолютно всю прислугу. Фанатиков из Мэр-Миза во дворце не обнаружили, зато раскрыли несколько мелких краж и один канал утечки информации.
Неприятный канал! Личная горничная младшей дочери принца Вирриона передавала сведения о семье неизвестно кому.
— Так, — Рагар шумно втянул воздух. — Давай посмотрим ещё раз!
Он достал подробную карту дворца, на которой были отмечены посты, а так же точки намеренной уязвимости. Узкие места, через которые фанатики могут легко проникнуть на бал, а вот выйти… Нет, выйти они в любом случае не должны.
— И кстати, — Рагар оторвался от схемы, — что насчёт платья леди Августы? Оно должно быть ярким, чтобы все агенты хорошо её видели.
— Фанатики, если явятся, тоже будут видеть слишком хорошо, — буркнул я, не возражая, а просто давая волю пессимизму. Вариант использовать Августу в качестве наживки мне по-прежнему не нравился. — Но не волнуйся, платье будет.
