— Послушай, это не шутки, — я даже клыки непроизвольно отрастил. — Если тебе что-то известно, то говори!
Хранитель посмотрел косо, всем своим видом намекая, что приказывать не в моём праве. Сказал после очень долгого молчания:
— Эрвин эр Форс, возможно до меня и долетали какие-то слухи, но вас, полулюдей, они не касаются.
Не пощёчина, но щелчок по носу. Полулюди? Я воплощённый дракон!
Я оскалился и испытал острое желание прибить хама, но от кровожадных мыслей отвлекло тихое:
— А за леди Августой, конечно, присмотрю.
Я ушёл в смешанных чувствах, и все они касались янтарного проныры. За последние недели я как-то подзабыл, что дух существует сам по себе и никак не зависит от нас. Он просто привязан к Оку, к Источнику, и приглядывает за территорией школы исключительно ради сохранности этой дыры, соединяющей наш мир с подпространством.
Вдали от Источника Янтарному не выжить. Есть сведения, что Источник является и точкой привязки, и точкой силы. Ведь Хранитель — всё та же потусторонняя сущность, только избавленная от необходимости сливаться с человеком. Этакий особенный экземпляр.
Его обещание присмотреть за моей леди — чрезвычайно ценно. Не хочется принижать свои достоинства, но возможно Янтарчик вообще единственный, кто способен её защитить.
Помощь Хранителя увеличивает наши шансы, но сидеть сложа руки нельзя. Уповать на идеальность защиты Высшей Военной школы тоже не стоит. Нужно проверить контуры, дать инструкции преподавателям, возможно даже предупредить кадетов старших курсов.
А вот стоит ли говорить Августе? Я не мог решить.
С одной стороны предупредить — это правильно. Лично я бы взбесился, окажись в ситуации подобного неведения. С другой — речь о девушке, а девушки не должны драться. Для мордобоев, убийств и прочего выпускания кишок есть мы!
И хотя Августа уже доказала, что способна давать отпор, что может быть настоящим бойцом, но… если она сама, то я-то зачем? Так действительно недалеко до самца, пригодного лишь «на пару раз для потомства». Это понимание бесило.
Падало алой пеленой на глаза. Вспенивало и без того бурлящую кровь!
Тихо выругавшись, я продолжил путь к кабинету. Срочно согласовать действия с Рагаром и созвать совещание преподавателей. А дальше — решим.
Августа
До жилого крыла мы добрались без приключений и никого не встретили. Все кадеты, включая девчонок, были на занятиях, и это создавало иллюзию обыденности. Словно ничего не произошло.
Но Валетта сказала, что все уже в курсе — слух о моём воплощении разнёсся в считанные минуты, поднял волну вопросов и изумления.
— Кстати, а ты быстро проснулась, — заявила вдруг девушка. — Я думала придётся сидеть у твоей кровати неделю.
— А сколько я спала? — запоздалый, но всё же важный вопрос.
Оказалось забвение длилось чуть больше суток. Не так уж много, учитывая сколько боли я перенесла.
— Я ворочалась? Что-нибудь говорила?
— Нет. Вообще не шевелилась. Я даже пульс твой проверяла несколько раз.
Я кивнула, принимая к сведению, и невольно поморщилась — снова вспомнился бал и всё, что там происходило. Мама, сёстры и вообще семья сейчас наверняка на нервах. С ближайшей почтой мне пришлют письма толщиной с фолиант.
Я даже застонала, понимая сколько всего придётся объяснять, а потом мы с Валеттой свернули в коридор и дружно запнулись. Просто у дверей наших апартаментов стоял гораподобный магистр Тринг с предельно недовольным лицом.
Первой мыслью стало — что-то связанное с Дориной! Но…
— О, — встрепенулся Тринг. Окинул меня беглым, но цепким взглядом, кивнул и продолжил: — Слушайте, там ваша подруга. Поторопите её пока я добрый.
Снова подумалось о Дорине, а через минуту выяснилось, что речь о Миоль.
Наша вечно недовольная сокурсница сидела на своей новой кровати, посреди феерического бардака, перед раскрытым чемоданом.
Первой к ней заглянула Валетта, затем проявила любопытство и я.
На Валетту Миоль отреагировала кисло, а увидав меня аж подпрыгнула. К бледности лица добавилась неестественная зелень.
Но на этом всё. Никаких оскорбительных реплик в мой адрес не последовало — и это было чудо как хорошо.
Я тут же отошла, чтоб не провоцировать саму себя, а Валетта спросила:
— Что происходит?
Для обычного человека ответ был едва различим, но драконий слух уловил даже оттенки интонаций:
— Недоразумение. Лорд Эрвин вдруг решил, что я непригодна к обучению. Что это именно я вызываю склоки.
Валетта поперхнулась и уточнила:
— Он тебя отчислил?
— Нет, — заявила Миоль с гордостью на грани слёз. — Велел собрать вещи и явиться в учебную часть.
— Значит, отчислил, — не согласилась с мнением Миоли Валетта.
— Как? — вспыхнула та. — Да не будет такого. Я же… У меня успеваемость! И все эти скандалы — это не я.
Очень хотелось ответить, но я заставила себя удалиться в нашу с Пенелопой комнату. Не слишком прислушивалась, но и оттуда улавливала обрывки фраз.
Валетта сказала Миоль про нервного Тринга ждущего в коридоре. Та ответила что-то невнятное и, кажется, всё-таки принялась собирать чемодан.
Минут через пять препод тоже не выдержал и вошёл в гостиную. Он рявкнул так, что стёкла зазвенели, а моя импровизированная ваза с каменными розами подпрыгнула. Зато рык подействовал — спустя ещё несколько минут, Миоль испарилась, прихватив с собой все пожитки.
Мы с Валеттой остались одни, в гулкой тишине.
Я ушла мыться и приводить себя в порядок. После душа почистила с помощью магии бальное платье — не хотелось оставлять его в башне, я конечно унесла наряд с собой.
А потом вернулись девчонки и, для начала, они дружно надулись. Но быстро оттаяли и стали сыпать вопросами. Только ответить на большинство из них я всё-таки не могла.
Видимо да. Видимо я тихушница! Ведь даже то, что уже озвучила Валетте не повторила — сама не поняла почему. Причём добровольная шпионка лорда Эрвина тоже молчала, прикидываясь абсолютно несведущей.
Когда девчонкам надоело выслушивать бесконечные «я не могу объяснить», Дорина попросила:
— А сделай глаза как тогда? Как в дворцовой гостиной?
Тут и вспомнилась Миоль.
— Кстати… — протянула Валетта.
Все заглянули в комнату, а Флавия пронзительно взвыла. Просто Миоль ушла, а бардак остался. Даже постель выглядела так, слово по ней промчался табун лошадей.
— У-у-у! — повторила Флавия горестно.
— Зато теперь ты будешь жить одна, — заметила Дорина.
