Полина сводит к переносице брови и, немного подумав, решительно мотает головой, говоря «нет». Гордячка. Понятия не имею, откуда все это в ней взялось.
Наш короткий утренний разговор не выходит у меня из головы весь день, наложившись на еще один факт: вчера Роберт мне не позвонил. С момента его отъезда прошло почти две недели, но разговоров о возвращении как не шло, так и не идет. Он звонит по вечерам, рассказывает как прошел его день, интересуется моим, расспрашивает о Полинке, флиртует, а потом мы прощаемся. Пару дней назад я поймала себя на том, что посматриваю в телефон с ожиданием, и даже мысленно подшучивала над собой: мол, забавно было бы влюбиться в Роберта. Сейчас же понимаю, что слишком расслабилась и незаметно для себя стала верить в почти неосуществимое: что у нас с ним действительно может что-то получиться. Понятно, что Полинка навоображала себе постоянного отца — ей всего пять, но мне-то на двадцать лет больше. Как я умудрилась воспринимать телефонный флирт как нечто большее, неясно. Если уж я по утрам неспособна вовремя собраться, то хотя бы в личных отношениях должна проявить состоятельность.
Именно с такими мыслями меня застает вечерний звонок Роберта. Возникает шальная мысль не взять трубку, но я вовремя одергиваю себя: что бы между нами не происходило, он был и остается отцом Поли, и общаться с ним придется в любом случае.
— Слушаю, — с максимальной беспристрастностью чеканю я.
— Один день тишины, и у тебя снова появляется этот тон гестаповца, — насмешливо раздается в динамике. — Извини, вчера замотался с делами в Подмосковье. Домой только после полуночи вернулся.
Закусив губу, я разглядываю потолок. Все-таки я типичная женщина с полным набором противоречий, как бы не пыталась убедить себя в обратном. Одна шутка, одно не слишком убедительное объяснение, и я готова забыть о результате своей двухчасовой рефлексии.
— Как твой понедельник прошел? — продолжает он. — Удалось приехать на работу вовремя?
— Не совсем, — уклончиво отвечаю я, судорожно подбирая нужный тон: не обиженный, но и не слишком приветливый.
— Что-то ты сегодня не слишком расположена к общению. Тогда давай перейдем к делу: что у тебя с отпуском? Ты как-то говорила, что на осень его берегла. Сейчас взять получится?
От неожиданности я даже привстаю на диване. А к чему он это спрашивает? И почему сердце так противно стучит?
— А что такое?
— Помнишь, про Москву с тобой говорили? С делами к вам вырваться пока никак не получается, так что я решил привезти две горки к Магомеду.
Сердечный гул усиливается, хотя я и не могу понять, какие чувства вызывает во мне это предложение. Да, отпуск я взять могу, и клиентов вести дистанционно тоже, но… Правильно ли будет все вот так бросить из-за его внезапного предложения? Полинка только начала приходить в себя после его отъезда, а тут…
— Мне нужно об этом подумать, — немного резковато отвечаю я.
— Мы же обсуждали это с тобой, — в голосе Роберта появляются те самые стальные ноты, напоминающие о его умении быть настойчивым. — Сама сказала, что нужно успеть до августа, потому что потом у Полинки школа начнется.
Да, говорила. Но с того момента многое изменилось: я успела наведаться к нему в номер, а дочка едва не начала называть его папой.
— Я сказала, мне нужно подумать, — отрезаю я. — У меня второй звонок. Договорим в другой раз.
Не дав Роберту сказать ни слова, я сбрасываю вызов. Что это было? А черт его знает. Я и сама не понимаю своей реакции. Скажи я Полинке про Москву, она бы завизжала от радости. И да, с отпуском проблем не будет. Тогда что со мной? Не имею ни малейшего понятия. Но в любой непонятной ситуации я обычно виню ПМС.
Телефон, зажатый в руке, раздраженно вибрирует.
«Никакого второго звонка у тебя не было, врунишка. Полинка не надумала со мной поговорить?»
Я набираю «нет» и, выключив звук, запихиваю мобильник под подушку. Надо продолжить смотреть вчерашнюю дораму с субтитрами. Эта их корейская абракадабра странным образом меня успокаивает.
……..
— Рюкзак собрала, жду тебя на кухне, — снисходительно объявляет Полина, глядя на то, как я скачу перед зеркалом в лифчике.
Нет, с этим решительно нужно что-то делать. С каждым утром все хуже и хуже. Скоро Полина будет одна на такси в садик уезжать, а меня наконец уволят.
Натянув на себя платье-водолазку, я приглаживаю растрепавшиеся волосы и выбегаю на кухню за порцией кофе. Полина ждет меня сидя на стуле. Бутерброд, который я для нее сделала, конечно лежит нетронутым.
— Ну и почему ты не ешь? — с деланным возмущение я втыкаю кулаки в бока. — Собираешься поступать в школу моделей, чтобы лет через пятнадцать начать встречаться с футболистом и перевезти меня в Голливуд?
— Внутри курица, — морщится Полина, отпихивая от себя тарелку. — Я не хочу есть мертвых птиц.
Следовало догадаться, что моя дочь не настолько легкомысленна, чтобы разгуливать по подиуму, и метит прямиком в ООН. Фраза о том, что ее любимые сосиски тоже не из бумаги сделаны, почти готова сорваться с языка, но на счастье, я вовремя себя останавливаю. Если Поля про это прознает, мне нечем будет ее кормить.
— Убери из него курицу и съешь, — командую я и резко оборачиваюсь от раздавшегося в дверь звонка.
Полина удивленно таращит глаза: кого принесло в такую рань? Я тоже таращу. Действительно, кого?
Есть только один способ это узнать, поэтому, оставив чашку с кофе, я иду в прихожую открывать дверь. Несколько секунд вглядываюсь в глазок, пытаясь понять, откуда взялись подобные галлюцинации, а затем нетвердой рукой проворачиваю замок.
— На выезде из аэропорта в пробку попал, так что рассчитывал только на твою нерасторопность, Снежок, — вместо приветствия заявляет Роберт, переступаю порог.
Я ошарашено моргаю. Высокий, красивый, темноволосый, скалится во все зубы. Точно он.
— А ты… чего? — выдавливаю я под растущий гул сердца.
Ответ услышать не успеваю, потому что его заглушает топот детских ног. Полинка стрелой вылетает в прихожую и, врезавшись в Роберта, вцепляется в него обеими руками.
Я смотрю на ее покрасневшие щеки и то, как отчаянно она жмурится, будто боится его отпустить, и ощущаю очередной приступ удушья. Только они вдвоем способны вызвать во мне такой шквал эмоций.
— Здравствуй, зайчонок, — голос Роберта становится мягким до беспомощности. Он неловко опускается на корточки, отчего его сумка с грохотом падает на пол, и крепко прижимает Полинку к себе. — Видишь? Я приехал как обещал.
Полинка прячет лицо на его плече и согласно трясет головой. Да, теперь вижу. Я не могу разглядеть ее глаз, но могу поклясться, что моя несгибаемая взрослая принцесса сейчас совершенно по-детски плачет.
__
Спасибо что подождали
