Вот теперь я беззвучно смеюсь. Ну что за человек? Любой разговор сведет к своей излюбленной теме.
— Тише, пожалуйста! — тоном возмущенной библиотекарши шипит Полина. — Уже началось.
Но добиться тишины ей не удается, потому что ровно в этот самый момент раздается трель телефонной мелодии из кармана Роберта. Достав мобильный, он на секунду задерживается взглядом на экране и встает.
— Начинайте пока без меня, ладно?
— Привет… — долетает его удаляющийся голос. — Что у тебя с голосом?
Стихнувший зуд на коже вновь оживает, отравляя собой нервные окончания. Кадры на экране сменяются один за другим, но я едва их замечаю. Кровь туго пульсирует, старательно разгоняя аллерген по телу. Подглядеть имя звонящего получилось случайно — глаза сами собой на экран посмотрели. Собеседник, у которого что-то случилось с голосом, записан у него как «Эля жена».
50
Роберт
Открыв глаза, я первым делом смотрю на соседнюю подушку. Пусто. Ничего интересного я не проспал. Выходит, очередной уход Рады посреди совместного кинопросмотра был не маневром, позволяющим тайком навестить мою спальню, и я снова чем-то ей не угодил.
Рада, которую я знаю, не похожа на излишне рефлексирующую неврастеничку, поэтому скорее всего нам действительно требуется разговор. Эта мысль заставляет меня инстинктивно поморщится. Эхо брачной жизни. Слишком много было этих разговоров «по душам», а потому психика от подобной идеи старательно защищается. Приходится себе напоминать, что Рада — не Эля, и в принципе отличается от среднестатистических женщин. Она честная, прямолинейная и крепко стоит на ногах, и едва ли скатится в обвинения «ты не пытаешься слышать мою душу».
С этими мыслями я иду в душ, а после примерно на полтора часа погрязаю в телефонных звонках. В офисе все на ушах стоят из-за моего спонтанного отпуска. Кажется будто за годы работы все бизнес процессы давно налажены, но стоит пропасть с радаров, как выясняется, что всем-то ты нужен. И менеджерам, и клиентам, и поставщикам. Дашка как-то пошутила, что моя социальная востребованность однажды выйдет мне боком. Выходит, не пошутила.
На кухне я вижу Раду. Стоит у плиты полностью одетая, помешивает в кастрюле что-то кипящее. Судя по запаху — молочная каша.
Осторожно коснувшись ее талии, я заглядываю ей за плечо.
— Доброе утро.
Да, точно каша. Овсяная, которую я не ем.
— Доброе, — безо всяких эмоции отзывается она. — Сделать тебе кофе?
— Буду признателен, — соглашаюсь я, думая, что с таким ее настроем однозначно можно работать. Если женщина тобой не довольна, но готова заботиться, значит не все так плохо.
Выверенными движениями Рада тычет в кнопки на кофемашине, будто заранее это отрепетировала, и через минуту опускает передо мной чашку эспрессо. Да, с этим однозначно можно иметь дело. Во-первых, она помнит, какой кофе я пью, во-вторых, не попыталась ненароком вылить мне его на ширинку.
— Как спала?
— Нормально, спасибо. — Все так же без эмоций.
— А я тебя ждал.
Говорю это для того, чтобы перевести воздух на кухне от промозглого нуля в плюс и заодно создать провокацию. Пусть фыркнет или съязвит, а дальше начнем разбираться в причинах.
— Я купила билеты в Иркутск на завтра, — чеканит она вместо этого. — Нужно возвращаться на работу.
Что ж. Создал провокацию — получи еще одну в ответ. Ну а если серьезно, у меня нет слов. Хотя есть парочка. Какого черта?
Отодвинув чашку, я выхожу из-за стола. Плечи Рады заметно напрягаются, но она продолжает гордо стоять ко мне спиной.
— Давай-ка поговорим, Снежок, — я аккуратно разворачиваю ее к себе. — Ты же вроде взрослая девочка уже, чтобы так по-детски сбегать.
Рада задирает голову и спокойно смотрит мне в глаза. Ее взгляд, обычно яркий и смеющийся, сейчас закрытый и пустой. Будто смотришь на унылую бетонную стену.
— Я же сказала: мне нужно на работу. Пяти дней, проведенных за твой счет, вполне достаточно. С родителями и друзьями мы познакомились. Сегодня сходим в музей и план можно считать выполненным.
— Чей план? Мой?
Издав беззвучный смешок, она пожимает плечами. Мол, сам решай, чей.
— Я ведь не идиот, Рада, — говорить стараюсь медленнее, чем обычно, чтобы максимально донести до нее смысл своих слов. — И достаточно успел тебя узнать, чтобы понимать, что без предупреждения ты бы не стала покупать билеты…
— Боялась, что закончатся, — тут же парирует она.
— А если я сейчас приложение открою и проверю количество рейсов?
На это она отворачивается и принимается снова мешать кашу. А я впервые в жизни думаю, что словесный поток, льющийся из рта Эли, был не так и плох. Еще не известно, что хуже: желание заткнуть уши, либо же потуги вывести на разговор того, кому явно есть что сказать.
— А мы что, сегодня дома будем завтракать? — доносится позади расстроенный голос дочки. — Я хотела поехать в Макдональдс.
— Макдональдса не будет, — отрезает Рада, начиная греметь тарелками. — Садись за стол. Поедим кашу, а потом поедем в музей.
Очевидно поняв по ее тону, что спорить бесполезно, Полина молча забирается на стул и выжидающе замирает. Я же по-прежнему ни черта не понимаю. Пусть обижается, сворачивает мне кровь, но взять билеты обратно, фактически обрубая пути друг к другу после всего — разве это не слишком? Да и Полинка, судя по всему, не в курсе скорого отъезда… Если уж я чем-то не угодил, то в дочери она души не чает. Для чего наказывать и ее?
………….
День, который планировался веселым, больше походит на отбывание наказания. В музее кукол мы ходим друг за другом молча, и даже обычно жизнерадостная Поля сейчас странно притихла и проигнорировала киоск с мороженым.
От невозможности обсудить происходящее, я чувствую себя по-идиотски. Да, у меня действительно были планы на их приезд, и сейчас они даже наполовину не реализованы. Можно по пальцам пересчитать случаи, когда я чувствовал себя заложником обстоятельств, но сейчас все так и есть. Рада уезжает и забирает дочь, не желая ничего объяснять. Ну не наручниками же мне ее приковывать к стулу и пытать?
Обратно в квартиру мы тоже приезжаем в молчании. Пока я разуваюсь, паралелльно отвечая на рабочий звонок, Рада успевает увести дочь в спальню. Замешательство и раздражение растут в геометрической прогрессии. Неужели я настолько переоценил степень ее здравомыслия? Нет, упрямой она всегда была, но при этом оставалась открытой к диалогу.
Полинка заходит на кухню, когда я пью третий по счету кофе. Глаза заплаканные.
— Маме нужно на работу и завтра мы уезжаем. — Надув дрожащие губы, она смотрит на меня с надеждой. Мол, можешь что-нибудь сделать?
