— Ну и чего ты так долго возилась? — я с укоризной смотрю на дочку, выходящей из своей комнаты с рюкзаком. — Папа в машине уже минут пятнадцать нас ждет.
— Ты сама только что одеваться закончила, — парирует она, гордо встряхивая волосами.
Ох, и когда она так вымахать успела? Помню, эта юбка была длиннее.
— Я здесь уже десять минут торчу, — вру я, хватая ее за руку. — Опять рисовала?
— Нарисовала огород для бабули Наташи. Показать? Там у нее много цветов и курочки гуляют.
— Покажешь, когда приедем. Ты книжку с собой взяла?
Дочь смотрит на меня с непониманием.
— Зачем? У бабули с дедулей и так книжек навалом.
В доме родителей Роберта у нее имеется своя комната с кучей игрушек, книг и одежды на все времена года, заботливо приобретенной Наташей. Хорошо быть единственной внучкой тех, кто обожает детей.
Поначалу я жутко ревновала от свалившегося на Полю внимания. Она была нарасхват всюду: с ней хотели знакомиться многочисленные друзья Роберта, ее зазывали в гости новые приятели из подготовительной школы, в ней души не чаял старший сын Сеитовых, и разумеется дедушка с бабушкой тоже желали наверстать упущенное время. Для Полины все по обыкновению складывалось легко и просто, чего нельзя было сказать обо мне.
Первые пару месяцев в столице я в буквальном смысле над собой работала: училась делиться вниманием дочери, осваивала новое место жительства и узнавала, каково это: состоять в близких отношениях с мужчиной. Не всегда легко и гладко это проходило для той, кто долго рассчитывал только на себя.
Я узнала, насколько важно доверие — когда ты добровольно позволяешь другому сделать или решить то, что привык сам. Было сложно из-за упрямой уверенности в том, что я знаю, как будет лучше. Где лучше гулять с Полиной, какие продукты нужно покупать, на чем стоит экономить… А в один прекрасный момент выпустила из рук контроль, позволив Роберту делать так, как считает нужным он, и вздохнула свободно. Насколько оказывается легче живется, когда рядом есть тот, кому можно без оглядки доверять. Уважение и доверие — главное в отношения, вот что поняла.
— Извини, что так долго, — усевшись на переднее пассажирское сиденье, я ласково постукиваю Роберта по колену. В отношениях с ним я стала тактильной: это он меня приучил своими постоянными касаниями и поглаживаниями. Я оказывается люблю быть нежной.
— Нормально все. Соседка подошла и долго-долго рассказывала про будущее благоустройство детской площадки.
— Ни одна женщина не может мимо тебя спокойно пройти, — ерничаю я, пристегиваясь.
— Мимо моих свободных ушей, ты хотела сказать.
Я хихикаю. Во мне совсем не осталось ревности. Кстати, этой соседке вполне может быть лет сто. Старушки Роберта просто обожают.
— Пап, а почему в десять лет нельзя поступить в университет? — подает голос Полинка с заднего дивана. — Почему нужно только после школы?
— Потому что есть обязательная программа, которую необходимо знать всем детям перед тем, как пойти учиться дальше. Чем больше ты узнаешь, тем осознаннее выберешь себе профессию.
— Но я же уже решила быть художницей. Зачем мне тогда учиться?
— Потому что даже художникам необходимо учиться, чтобы знать как можно больше о том, чем они занимаются, — терпеливо поясняет Роберт. — Это позволит тебе рисовать еще лучше. А еще представь, что в мире есть занятие, которое может понравится тебе больше, чем рисование. Разве не хотелось бы тебе попробовать его? В школе у тебя появится такая возможность.
Я внимательно слежу за реакцией Полины в зеркале заднего вида. Ее навязчивая идея не учиться и зарабатывать миллионы на картинах, начинает меня напрягать. Наверное зря я шутила про карьеру в модельном агенстве, которая позволит мне сидеть у нее на шее до конца жизни.
— Вряд ли мне понравится что-то больше, чем рисование, — тянет Полина задумчиво.
— Не буду спорить, зайчонок. Но если через несколько лет ты поймешь, что тебе нравится лечить людей, больше, чем рисовать, ты сможешь пойти учиться на врача. Мы с мамой поддержим любой твой выбор.
Закусив губу, я смотрю в окно. Какое счастье, что есть Роберт, который вдумчиво отвечает на любые вопросы, которые льются из Полинки в огромных количествах. Одна я бы точно начала паниковать. Речь ведь идет о ее будущем. И так он все правильно объясняет, что даже мне не с чем поспорить. У нашей дочери должен быть выбор, и мы его поддержим. Только так.
Дорога к дому родителей Роберта всегда меня умиротворяет, особенно когда солнце светит так же ненавязчиво как сейчас. По краям серой асфальтовой ленты раскинулись пышные облака деревьев и если приоткрыть окно, то можно услышать пение птиц.
— Остановимся? — предлагает Роберт, повернувшись. — Хочешь наверное ноги размять?
Люблю его за то, что он все обо мне помнит. Даже самые разные мелочи и то, что после получаса непрерывной езды мне хочется походить.
— Да, поедем! — с готовностью подхватывает Полина, отстегивая ремень детского кресла. — Я бабуле Наташе цветочки соберу.
Сбавив скорость, Роберт паркует машину на песчаном съезде с обочины. Посмеивается, глядя на мои остроносые туфли:
— Лучшей обуви для прогулки найти сложно.
— Не рад, что мать твоего ребенка следит за своим внешним видом? — шутливо огрызаюсь я. — Только намекни — и я перестану вылезать из спортивных костюмов.
Я действительно стала больше внимания уделять своему внешнему виду. Сначала думала, что дело в Москве и ее повышенных требованиях к приезжим, но нет. Просто появилось больше свободного времени и стимула следить за собой. Приятно наряжаться, когда есть тот, кто тобой любуется.
— Знаешь же, что я люблю тебя любой, — усмехается Роберт, обнимая меня за шею. — Но если решишь перейти на спортивные костюмы, у Дашки точно есть максимальная скидка.
Мы дружно смеемся. Дашу, не так давно ставшей мамой во второй раз, теперь сложно увидеть в чем-то другом. Хотя не мне ее осуждать. Когда я только родила Полину, для меня и помыть голову было настоящим праздником.
Скинув туфли, я с благодарностью вдавливаю ступни в прохладную траву и запрокидываю голову. Хорошо как. Чем дольше живу в Москве, тем сильнее мечтаю о загородном доме. Поэтому с такой готовностью каждые выходные еду к родителям Роберта или Сеитовым, которые переехали в Подмосковье. Хочется побыть подальше от столичной суеты, вдохнуть свободный от шума воздух, покачаться в гамаке. А еще мать Роберта вкусно готовит. А я оказывается обожаю, когда для меня кто-то готовит.
— Рада. — Голос Роберта вырывает меня из воображаемой картины уединения.
Обернувшись, я встречаю его до странности серьезный взгляд и ошарашено смотрю, как он медленно опускается на одно колено.
— Ты чего это? — шепотом спрашиваю я, ощущая как стремительно нагреваются босые ступни и как разгоняется пульс.
