Очарователен. Это-то бесспорно, а только меня всегда напрягали мужчины, пытающиеся навязать мне свою волю. Аллергия у меня на них, особенно после решения Стефана. А я ещё к нему извиняться шла! Ох, как бы не попал мне сейчас нежданный попутчик под горячую руку — наведьмачу, потом самой стыдно будет.
— С чего ты взял, что отправиться со мной — хорошая затея? — спросила, строго глядя в шальные карие глаза.
Шея грязная, взъерошенные, спутанные отросшие вихры во все стороны, ноги-руки в ссадинах, в глазах — чертенята. Ну, просто… Питер Пен!
— Я правду знать хочу, — поэт стал серьёзным. — Потом расскажу людям!
— И какая она будет, твоя правда? — усмехнулась я.
— Хорошая, — ничуть не сомневаясь, ответил мальчишка и улыбнулся, на этот раз — искренне и открыто.
— Хорошая, — вздохнула я.
Неожиданно взгрустнулось по временам, когда я сама верила в правду так же истово, как этот маленький оборвыш.
— Тебя как зовут?
— Патрик, — ответил мальчишка.
Ну, конечно! Как же ещё… Почти Питер Пэн. Я улыбнулась, а Патрик добавил:
— И чтобы всё — по-настоящему! И со Златкой не ругаться…
— Что? — а вот это уже интересно.
Значит, у нашего скомороха-любителя её величество принцесса на посылках? Осведомителем подрабатывает? Впрочем, неудивительно — королевство маленькое, все друг с другом знакомы, все одинаково соскучились по вкусной и горячей пище, что объединяет…
Это же… хуже интернета!
— Златка обозлилась за стихи на площади. Ругалась! Я обрадовался даже…
— Обрадовался? С чего?
— Она последний месяц ходила — сама не своя Молчала и со всем соглашалась. Баронесса эта, чтобы её… А теперь Златка ещё и с отцом поругалась — переживает. Вот я за вами и увязался — помочь ей хочу.
Вот оно как. Значит, я не ошиблась, значит, заколдовала будущую падчерицу дама сердца короля? И какую цель преследовала? Как бы снять моё заклятие да вызнать? Мало ли, ещё кто объявится в королевстве такой же талантливый? А мы и не готовы…
Ой, Наташа, тебе самой-то не смешно? Тебя из дворца выставили, а ты всё думаешь, как помочь. Откуда такое желание причинять добро всем, кто не спрятался? Можно подумать, без тебя никак! Король — умный, служба безопасности — бдительная, дочь у короля вообще чудо, так что… Успокойся! Лучше подумай, как домой попасть.
Так, стоп… Злата поругалась с отцом? Вспомнила, как гневом пылали синие отцовские глаза, а огненные волосы развевались за спиной. Принцесса защищала меня… На душе вдруг стало тепло-тепло, и сразу показалось, что не такая уж я и дура, и домой нам с Кексом ещё не пора!
— Она сказала, что я на площади говорил неправду. Точнее, не совсем правду. Ругалась, что я ничего не понял. И потащила меня подслушивать.
— Что? Куда? Когда?
Я подскочила, с размаху стукнувшись головой об потолок кареты. Чёрт… Танки они им во время войны заменяли, что ли? То есть вечером, когда я краснела как девчонка… Когда пили вино и… хорошо, что поругались, иначе эта парочка малолетних сыщиков могла что и похуже увидеть… Могла или нет?
Наташа, тормози! Откуда такие мысли? Мыслишки…
— Слушай, — ласково спросила я у парня, — а в вашем королевстве как со школами? С учёбой? Надо бы наладить процесс, а то некому бедняжкам подсказать, что подслушивать — нехорошо!
Мальчишка ожидаемо напрягся. Вот ведь какие разные миры, а реакция на обучающий процесс у подростков — совершенно одинаковая! Только Злата, умница, учиться хочет, и то не дают. Может, потому и хочет, что нельзя?
— Да мы чуть-чуть, — парень говорил быстро, стараясь оправдаться. — Зря вы короля обидели, госпожа ведьма. Нормальный он мужик.
— А почему ты, если король «нормальный мужик», ходишь в обносках и бродяжничаешь? — вырвалось у меня.
Мальчишка насупился, и я поняла, что только что, сама того не желая, бестактно по чему-то очень… личному и болезненному прошлась. И что б мне вовремя язык не прикусить? Я уже открыла рот, чтобы извиниться (понять бы ещё, за что), как Патрик тихо проговорил:
— Это — моя одежда.
Я опешила, ничего не понимая. Конечно, его, а чья ж ещё-то?
— Вы просто не знаете, в чём дело, — лицо парня посветлело — похоже, он понял, что я не хотела его обидеть.
Я горячо закивала, ведь искренне не хотела, тем более ребёнка!
— Я — новенькая, — улыбнулась и погладила Кекса, который, видя, что беседа вполне себе мирная, сладко дремал на мягких подушках, набираясь сил для последующих свершений.
— В приютах забирают твои вещи и выдают форму, — лицо мальчишки скривилось.
— А ты свои вещи прячешь?
— А то! — глаза вспыхнули, — Я — это я. Вы бы видели приютских! Чистенькие, одинаковые, все, как один, кричат: «Слава королю!»
— А ты — не кричишь?
— Да умею я, — он дёрнул худой шеей. — И поискреннее, чем многие, но…
Неожиданно раздалось истошное ржание перепуганных лошадей, карета дёрнулась, в последний момент я успела схватить мальчишку в одну руку, мопса — в другую, в результате чего оба рухнули на меня.
— О-о-оййй… — взвыла, глотая всё то, что я в таких случаях обычно говорю в нашем мире…
Главное — никому ничего не пожелать и держать себя в руках!
— Стой! — послышались крики. — Ведьма где?
Это что? На нас напали? Только этого не хватало…
8-2
— Прячься! — рявкнула я на мальчишку и видя, что со мной собираются спорить, добавила, — Быстро!
Всё же полезно иметь отточенный годами практики, правильный учительский тон! Мальчишка нырнул в тайник под днищем кареты, туда же отправился Кекс, с зажатой платком (прости, мальчик!) пастью.
Дверцу кареты дёргали, и с каждым разом я вздрагивала, проверяя, плотно ли закрылось днище. Слышно было, как разбойники ругались, а вот звуков, намекающих, что кучер и тюремщик — живы, не было…
Доска, что закрывала убежище в карете и выломанная дверца щёлкнули одновременно.
Как вовремя!
— Что вам надо? — развернулась я к громиле, что ввалился вовнутрь.
— Тебя, ведьма! — грозно зарычали из-под чёрной маски.
Всё, как в лучших традициях вестерна. Лицо скрывает чёрный платок, глаза сверкают. А только была бы я Станиславским, сказала бы: «Не верю!». Нет, ну правда — халтура. Голос дрожит, движения слишком суетливые, я бы даже сказала истеричные, как у нашего директора перед концом четверти….
Меня вытащили из кареты и бросили под колёса, к ногам столпившихся вокруг разбойников. Длинные юбки смягчили удар.
— И не пытайся нас заколдовать! — торжественно возопил Робин Гуд местного разлива. — У нас есть вот это!
