Вот почему никто и не заметил, как из сгустившегося за воротами тумана появились Странствующие. Как стайка воробьёв превратилась в ватагу черномазых оборванных ребятишек, а ведьмы — в жалких нищенок.
— Да, — оглядела одна из ведьм сотканный колдовством маскарад. — Весьма… оригинально.
— Та, что наложила проклятье, была той ещё выдумщицей, — рассмеялась другая.
— Хватит болтать! — Проворчали остальные две. — Идём! У нас не так много времени.
И они пошли сквозь полупустую рыночную площадь — туда, где возле лавок суетились люди.
— Кто это? — мальчишка с полным лотком только что привезённых из «Золотого вепря» булочек щурился, пытаясь разглядеть чужаков.
Зная, что временные артефакты скоро перестанут действовать, и выпечку нужно как можно скорее поместить в специальные ячейки, он торопился. Однако то, что увидел разносчик, заставило замереть всех, кто суетился вокруг.
К лавкам шли нищенки. Грязные, оборванные. Хриплыми голосами они покрикивали на детей — чумазых, едва прикрытых лохмотьями. Просить у жителей королевства, что ещё недавно сами страдали от голода, хоть чем-то накормить детей не пришлось. Те сами принялись угощать незваных гостей всем, что было!
— Эй, Вятка! А ну, беги к Анге, живо! Попроси сыр. А ты что стоишь, малой, а? Беги к молочнику!
— Проходите, садитесь!
— Немного погодя привезут горячей каши из таверны, потерпите немного!
— Мы и с собой дадим, только вот беда, королевство наше проклято — еда может исчезнуть, но, если путь далеко держите, как только покинете наши земли, всё будет в порядке.
— Артефакты мы вам дадим!
— Ну, что стоишь, запрягай! Подбросишь женщин до приюта — пусть матушка Мю даст ребятне одежонку попрочней.
— Да погоди ты, дай сорванцам поесть и умыться!
Трудно сказать, что побудило жителей королевства оказать странникам столь тёплый приём. Может, каждый из них на зубок знал легенду о нищенке, что прокляла когда-то их королевство, а может, годы лишений и невзгод сделали их сердца отзывчивей к чужому несчастью.
Кто знает?
Накормив женщин и ребятишек, их усадили в повозку, чтобы довезти до приюта. В приют решено было заехать по пути в «Золотой вепрь». Однако стоило повозке выехать за ворота, как нищенки исчезли, стайка воробьёв упорхнула в небо, а кучер и жители королевства забыли о том, что случилось с ними этим ранним утром…
29-3
Озорной солнечный лучик плясал по подушке, осторожно, но настойчиво подкрадываясь к лицу. Я лениво приоткрыла один глаз. Окна в замке узкие и высокие, похожие на бойницы неприступной крепости, но сияющего смельчака это не остановило. Я юркнула под одеяло, повернулась на другой бок, но не тут-то было!
Тяжёлая мужская рука упала на плечо, одеяло сползло и…
— Ай! — свет, бьющий прямо в глаза, разбудил окончательно — солнечный зайчик победил.
Рыжий кудрявый локон выглянул из-под одеяла, послышалось басовитое ворчание. Его величество явно знал толк в поведении солнечных лучей вверенного его заботам королевства — он спал, плотно укрыв голову со всех сторон.
Я улыбалась, любуясь этой тёплой, уютной утренней картиной, как вдруг меня осенило… Вчера я была в постели одна! Или… Да нет, же, одна! Я точно помню…
— Наташа! — очнулся король, выныривая из-под одеяла. — Наташа?
— Спи… — Ответила я и добавила. — Всё хорошо.
— Точно? — буркнул Стефан, всё ещё не открывая глаз.
— Да, — ответила я и поцеловала тёплую со сна щёку.
Измучился, бедный. Правлением. Свадьбой. Мной…
— С тобой ни в чём нельзя быть уверенным, — вздохнул муж.
Муж? Я сказала: «муж»? В самом деле? Ну, надо же…
— Это почему же? — спросила, улыбаясь, чувствуя, что тону в синих глазах…
— Ты словно лесная тропа с волчьим капканом — оступишься, и тебе конец.
Ну, знаете… Это уже слишком. Мало того что отнял одеяло, так ещё и жалуется на мой мирный, кроткий характер!
— Я пока предложение делал — думал, поседею!
— Волосы остались рыжими, — заметила я, — а вот предложение получилось так себе.
— Наташааа… — король мучительно закатил глаза. — Хорошо, Гройцер хотя бы…
И тут его величество прикусил язык. На самом интересном месте! А ведь про подвиги начальника службы безопасности, тем более относящиеся к моей скромной персоне, услышать хотелось больше всего.
— «Гройцер хотя бы» — что? — ласково склонилась я над рыжим и проснувшимся.
— Гройцер? — удивлённо распахнулись синие глаза. — А почему вы интересуетесь им в супружеском ложе, моя королева?
Он сбросил одеяло, крепко прижав «свою королеву» к себе — да так, что дышать было невозможно.
— Потому что вы сами, — мои волосы упали на широкие мужские плечи, — сами говорили о нём!
Мы рассмеялись.
— Доброе утро, — наконец сказал Стефан и поцеловал — нежно, словно щёку тронул солнечный луч.
— Доброе, — прошептала я, зажмурилась, и он поцеловал ещё раз — жадно, трепетно.
Какое счастье чувствовать себя желанной… Ощущать, как твои прикосновения заставляют трепетать.
Мы долго лежали, обнявшись, не в силах расцепить рук и отгородившись от всего мира. Замок гасил звуки, ревностно следя, чтобы нам никто не мешал, хотя сам вовсю подглядывал.
— Наташа. Любимая…
— Стефан, — я потянулась к мужским губам сытой, довольной кошкой, но что-то в моих глазах всё ещё не давало его величеству покоя.
— Что мне сделать, чтобы ты простила меня за то несчастное предложение? За те слова?
— Я простила, глупый. Давным-давно простила!
Это правда. Я простила. Искренне. Король давно уже искупил свою вину. Тем, что воспринял мои проблемы с ребёнком как свои собственные. Тем, что спас нас всех. И тем, что подарил мне это волшебное утро…
— Я пытался убедить себя, что никогда не смогу полюбить. И когда предлагал тебе выйти за меня замуж… Наташа, я дурак. Это я себе говорил, что любви нет. Понимаешь?
— А как же я? Моя любовь?
— О том, что мои чувства найдут ответ в твоём сердце… Об этом я не смел даже надеяться!
— Какие же под вашим беретом прячутся откормленные тараканы…
— Осторожно, моя королева! Подобные слова могут быть восприняты как оскорбление короны.
— Значит, короны? А головы — нет?
— Когда ты злишься, у тебя глаза становятся другого цвета. Знаешь об этом?
— Нет. И что?
— Ничего. Просто так ты ещё красивее!
