Однако он всё видит по Елаю, который ещё мгновение назад сидел возле неё. Его взгляд, который встречает Алек, в этот момент забирает его жизнь.
Мир перестаёт существовать.
Елай
Не дышит. Сердце её не стучит.
Несколько секунд Елай сидит в сокрушении, не способный переварить эту мысль.
Марко отходит на шаг назад, ему даже не потребовалось проверять, он всё понял, ещё до того, как Алек опустил её тело на землю.
Дьявол, Алек… он встречается с ним всего одним коротким взглядом, которого достаточно им обоим, чтобы наконец признать правду.
Он потерял и её?
Нет-нет-нет, ни черта подобного.
Елай со стуком ударяется головой об асфальт и закрывает глаза. Стоит звенящая тишина. Никто не говорит, на Алека он даже не может смотреть. Потому что кто-кто, а Елай сдаваться точно не собирается, а если тот заподозрит, что он задумал…
Нихрена это ещё не конец.
Только не для того, у кого нет ни рамок, ни границ.
Медленно-медленно он выдыхает, пытаясь прогнать лишние мысли, что его затея слишком безумна.
А ещё безуспешна.
Ни.
К.
Че.
Му.
Он справится.
Один большой вдох, два-три.
Медленный выдох. Прислушивается к мельчайшим звукам, пытаясь изолировать микроскопические движения Алека и Марко.
Пять-семь.
Он резко поворачивается, отталкивая Марко, на удивление слишком быстро сообразившего, что происходит.
Но уже поздно.
Девять-десять.
Занос руки. Удар.
Алек даже не успевает, отреагировав, выдвинуться вперёд. Сделать хоть что-нибудь, чтобы остановить Елая. Только замершие распахнутые глаза, видящие всё до мельчайших деталей. Как когти касаются кожи, вонзаются в неё, разрывая. Множество брызг крови, летящих в разные стороны.
Тело Лены, выгибающееся дугой от удара…
Двенадцать-тринадцать, Елай с глубоким вздохом откидывается назад, тут же падая на спину. Его рука в крови, в пальцах зажата пуля. Он справился, но не готов смотреть на оставленные после его варварский действий последствия.
Алек же почти готов уже свернуть ему шею, но тут раздаётся вздох, кашель и…
Перед глазами Алека всё меркнет, они не видят ничего, кроме вздымающейся груди Лены.
Тишина.
Никто не двигается, не дышит.
А затем:
— Надеюсь, теперь я точно буду желанным гостем за праздничным столом, — слабо усмехаясь, бормочет Елай, прямо перед тем, как окончательно провалится в забытие.
Эпилог
Тишина. Слишком плотная и густая.
Это первые мои мысли, когда открываю глаза, встречаясь с ещё одним фактом — вокруг меня глубокая темнота.
Моргаю, пытаясь наладить зрение, перед которым всё расплывается. Несколько секунд, в голове одна пустота, я сконцентрирована лишь на том, чтобы понять, что вокруг, пока…
Господи!
Это смерть?
Я подскакиваю так быстро, что голова неимоверно начинает кружится, и я падаю обратно назад.
И вот именно тогда отчётливо понимаю, что моё тело живее некуда. Все мышцы затёкшие, затылок пульсирует, а по пальцам правой руки пляшет покалывание. Перекатываюсь на бок, активно шевеля рукой, и наконец могу разглядеть некоторые очертания в темноте. Плотные шторы в пол задёрнуты до упора, за окном, по-видимому, стоит глубокая ночь. А ещё за ним нет ни одного фонаря. Это место мне кажется совсем незнакомым, пока внезапно мой взгляд не зацепляется за одну очень маленькую деталь. Вернее, её расположение. Именно эту небольшую картину звёздного неба я упорно разглядывала, пока лежала без сна и обдумывала, как признаться Алеку, что у меня имеется необычный дар. Мы в Долине. В том самом номере, где всё произошло впервые у нас с Алеком.
Вау?
Что за…
Медленно поднимаюсь, пытаясь разглядеть в темноте, что на мне надето. Благо, я не абсолютно голая. Хотя и длинную футболку Алека нельзя назвать приемлемой, чтобы выйти из номера. То, что футболка Алека, даже не сомневаюсь, его упоительно дурманящий запах я узнаю даже находясь в отделе парфюма.
Ладно, пусть не всё понятно, но мне хотя бы становится спокойней от мысли, что Алек где-то рядом.
Пошарив рукой на тумбочке, нахожу включатель и зажигаю приглушённый тёплый свет лампы. Теперь всё кажется не просто знакомым, воспоминания заполоняют ум, я будто чувствую каждое прикосновение к коже, вся покрываясь рябью мурашек. Никогда бы не подумала, что когда-то окажусь здесь вновь. Та реакция Алека… Мотаю головой, отбрасывая всколыхнувшиеся чувства воспоминаниями. Это было тогда — до того, как мы узнали правду, сейчас всё иначе.
Вот только насколько иначе? Я точно хочу выяснить прямо сейчас.
Около шкафа я нахожу сумку с вещами и выбираю пуловер с длинными рукавами, который, возможно, принадлежит Несс, так как нежно розовый цвет это то, из чего состоит семьдесят процентов её гардероба, и надеваю узкие чёрные штаны, больше похожие на леггинсы с заниженной талией. Обувь нахожу тоже отнюдь не свою, короткие ботильоны из лакированной кожи. На себя я мало похожа, особенно моё отражение, которое успеваю зацепить, проходя мимо полностью прозрачной двери из стекла в коридоре. В гостинице абсолютно пусто, горит тусклый свет, исходящий только от настенных бра, нагоняя страрнную, мрачноватую атмосферу, но вот запах, доносящийся до меня уже с фойе, создаёт абсолютно обратное впечатление. Я быстро отыскиваю, откуда именно он идёт. Это совсем небольшая кухня, узкая, и больше похожая на зону отдыха, в которой стоит три маленьких диванчика, один стол и плита. А ещё здесь стоит Алек, варящий на плите в турке кофе.
Такой… такой расслабленный, взлохмаченный и до безумия красивый. А ещё он отдохнувший, это я подмечаю самым первым, стоит ему только повернуться ко мне, замершей на входе. Он улыбается мне какой-то абсолютно новой улыбкой, словно всё это время мне посчастливилось видеть только малую часть того, насколько его улыбка может озарять.
— А я уж думал, что пора начать отыскивать гномов и настоящего принца, который сможет тебя разбудить, раз мои поцелуи никак не работают, — говорит он, как обычно, в своей необычайно лёгкой манере и вновь улыбается.
Нет, серьёзно, почему он никогда не делал этого раньше? Уверена, я продала бы душу за его улыбку, даже тогда, когда ещё была убеждена, что он самоуверенный идиот с каменным сердцем.
Похоже, я только что влюбилась в его улыбку больше, чем в него самого. Если, конечно, такое возможно.
Я так ошеломлена его видом, что не сразу нахожу, что ответить. Чтобы в той же манере, и вовсе не может быть речи. Совсем простое:
