Резко отрываю голову от плеча Алека.
— Я? — переспрашиваю, переходя едва ли не на фальцет, отчего сразу закашливаюсь, но это не мешает мне таращиться на парня во все глаза.
Алек за моей спиной, к слову, тоже выпрямляется, прищуривая взгляд на голубоглазом.
Елай свешивает ноги с подоконника и упирается в него руками по обе стороны от себя. Его кивок слишком непринуждённый, словно не понимает, чем вызвано моё удивление. Видимо поэтому он не утруждает себя что-то объяснить, а просто отвечает:
— Я этого сделать не могу.
Все в замешательстве переводят на него взгляды, мы же с Алеком говорим в один голос:
— Почему?
Не то чтобы мы требовали, просто нам действительно это невдомёк. Елай выглядит вновь разочарованным тем, что мы сами не можем об этом догадаться.
— Потому что он сидит на моей крови. Вернее, препарат, что Виктор вывел из неё, чтобы не поддаваться внушению, — парень слишком простодушно разводит руками. — Прости, но тут я буду беспомощен, а вот ты, как раз-таки, сможешь потренировать свои способности, так как добровольцев для этого, уверен, ты вряд ли найдёшь.
Я всё ещё нахожусь в замешательстве, недоверчиво взирая на Елая. С чего он взял, что я вообще планировала развивать эту способность, не говоря уже о нежелании в принципе её пользоваться. Я уже собираюсь возразить, как внезапно вмешивается Алек.
— Вот тут мы можем проколоться. Где гарантии, что Виктор не может уже использовать кровь Лены, вместо твоей?
Меня словно иголка колит в сердце, слыша, как просто это звучит из его уст. Будто Алек неожиданно раскрывает для всех что-то очень личное и сокровенное, принадлежащее только мне. Это я рассказывала ему, что Виктор говорил про запасы. Сейчас понятно, чью кровь он использовал, чтобы контролировать гибридов, и почему внезапно его запасы закончились, но это так омерзительно, что я бы не осилила никогда произнести подобное вслух. У меня только от упоминания сворачиваются жилы, посылая по телу отвратительные ощущения. А он ещё и при этом даёт за меня согласие, даже не удосужившись поинтересоваться, что бы ответила я. Не то чтобы я собиралась отказаться, просто мне хотелось бы чётко прояснить своё отношение к «потренироваться». Одно дело, когда это необходимо, и совсем другое — развивать такую ужасную способность.
Периферийным зрением, я знаю, Алек прекрасно видит мой очень-очень красноречивый взгляд, обещающий ему обязательно это припомнить, однако он остаётся невозмутимым, предпочитающим ничего не замечать, ожидая ответа Елая, который немного тянет с ним, чтобы подобрать более точные слова. Он слегка кривится.
— Это вряд ли. Виктору нет смысла создавать новый препарат, пренебрежительно расходуя запасы. Какой смысл? Лена слаба во внушении, даже того же Виталия ей придётся обрабатывать не один день, чтобы что-то вышло, а к нему самому она точно не подберётся. К счастью для нас, на остальных Виктору без разницы. Уж что-что, а уходить с должности главы Ордена он точно не собирается, чтобы обезопасить своего приемника, коим вряд ли бы стал его внук, — объясняет Елай. — Виктор, конечно, не легкомыслен, чтобы совсем не ожидать от нас нападения, но он точно не будет ждать такого. В этом ваш друг прав, он, скорее, вложиться в охрану периметра, нежели позаботиться о своих родных. Плюсом ему нужны будут гибриды, чтобы не пускать в расход своих людей, поэтому свои запасы он потратит с умом.
Боже, как он просто об этом всём говорит, словно речь вообще не о том, что из его крови что-то производят. И похоже плохо от этих откровенных разговоров только мне. Все слушают его с сосредоточенными, ничего не выражающими лицами.
Хотя нет, когда мой взгляд падает на Несс, я вижу, как на её лице застыла маска полного отвращения. И она смотрит не на Елая, а на меня, в её глазах искреннее сочувствие, словно она единственная знает, что я неизлечима больна. Мне приходится прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы не показать остальным, как на самом деле разговор меня задевает. Несс возможно я и не обману, но хочу, чтобы меня не воспринимали как самое слабое звено. Меня и так списали со счетов, когда речь шла о самом главном, отдав эту задачу Николь, и я не собираюсь подтверждать, что они были правы. И я очень вовремя вспоминаю об этом обидном факте, Алек как раз соглашается с Елаем. Снова за меня.
— Хорошо, надеюсь, у Лены и правда это выйдет.
Я не могу сдержаться и пренебрежительно фыркаю.
— То есть, во внушении на меня можно уже положиться, а когда речь шла о том, что кто-то должен заманить Виталия всего лишь в туалет клуба, так я совсем не подходила вам.
Обычно, меня такое совсем не задело бы. Это не то, что я хотела бы провернуть, но выбор сделали в пользу Николь, и я в данной борьбе проиграла со счётом «ноль голосов». Все единодушно проголосовали за неё, словно я не достаточно хороша. И я всё ещё не могу угомониться.
— Что может быть сложного в том, чтобы убедить парня с тобой уединиться? — возмущаюсь, частично сама не понимая, за что, собственно, вообще воюю.
Это просто принцип. Но все по-прежнему не могут мне ответить. Елай пытается состроить непричастное выражение лица, Марко смотрит на меня лишь исподлобья, словно в чем-то виноват передо мной, Никола просто выбирает смотреть в пол, а Дамьян смотрит на своего старшего брата, будто просит о какой-то помощи. Очевидно, все уже выбрали, кто именно скажет мне правду.
Алек за моей спиной откашливается, и я сразу оборачиваюсь на него, так резко, что он тут же вскидывает в защитном жесте руки.
— Послушай… — под моим уничтожающим взглядом он не может сразу собраться. И я буквально вижу, как к нему неожиданно приходит более умная мысль, явно ничего не имеющая с правдой. — Я просто не хочу, чтобы это была ты, принцесса, вот и всё.
— Лжец, — тут же бросаю ему обвинения, и вновь вижу это виноватое выражение лица.
Алек морщится, не решаясь, что-то сказать, и в этот момент не выдерживает другой человек. Тот, чьё мнение я точно слышать не хочу.
Николь громко и театрально стонет, привлекая к себе внимание всех. Она даже не сразу поднимает взгляд от своих ногтей, сидя ко мне в пол оборота.
— О, ради всего святого, скажи ты ей как есть, — продолжает она наигранно драматизировать, будто у неё уже болит голова от невероятной скуки. И это первый раз, когда я не скрываю своего отношения к ней, встречая взор её тёмных глаз с особой враждебностью, откровенно предлагающей заткнуться. Но разве это могло сработать? Абсолютно нет. Напротив, она только больше воодушевляется. — Прости, но ты точно не можешь подойти на эту роль, потому что у тебя буквально на лице большими буквами написано мо-на-шка.
Из меня вырывается шипение. Я сама никогда бы не подумала, что смогу кому-то угрожать, причём так правдоподобно.
— А у тебя сейчас на лице будет написано, что оно невзначай встретилось с моим кулаком.
Либо мне это послышалось, либо на самом деле Алек сейчас за моей спиной поперхнулся. Кто-то присвистывает, и воцаряется тишина. Я сама пребываю в шоке, что подобное вообще вырвалось у меня. Но Богом Клянусь! Эта полуторометровая стерва сама напросилась.
