— Оставим разговоры на более удобный момент, — заявляет парень так, что не предоставляет даже возможности оспорить его решение.
И мне не остаётся ничего, кроме как в смятении наблюдать затем, как он, присвистывая, удаляется неспешной, прогулочной походкой, в одном тоненьком джемпере и без единственного оружия, которое может его защитить, отдав его мне.
Уму непостижимо! Поведение парня буквально доводит одновременно до нервного срыва и изумления.
Но кто же он?
То, что такой же неправильный, как и я, это и так понятно. А ещё он знает Виктора, хотя последнее тоже не удивительно, если ему даже известно то, как называл меня Алек.
Алек…
С этой мыслью внутри меня всё встрепенулось смесью тоски и боли, грудь защемляет и становится не по себе от того, как он близок ко мне, но между нами по-прежнему имеется расстояние.
В сторону трассы — вот, куда мне надо идти, а не стоять здесь, рядом с двумя трупами и гадать о личности незнакомца, спасшего меня сегодня от роли заложницы. По привычки на глаза норовят слёзы, чтобы оплакать события и пожалеть себя. Да, раньше бы я не выдержала такого эмоционального выброса и впала бы в дикую истерику. Но нынче со мной что-то не так. Что-то умерло во мне одновременно с тем же моментом, когда смирилась, что лучше лишусь жизни, чем стану бессмертием Виктора. Ему нельзя жить. Нельзя занимать подобные должности, с которых он может повлиять на что-то значительное в этом мире. Моя жертва принесла бы много хорошего людям.
А теперь я стою живая, больше не игрушка в руках безумных лаборантов, жаждущих каждый день играться с моей кровью, пытаясь вывести нечто ужасное, и никак не могу поверить, что по-настоящему свободна.
— Лена?..
Голос. Бог ты мой… Внутри меня всё резко сжимается, сердце заходится вскачь как оголтелое. Вот теперь нет никаких сомнений в свободе. Я оборачиваюсь, чтобы наконец увидеть первого за долгое время знакомого человека.
— Никола!
Глава 3
Гибрид!
Я вижу его раньше, чем разум успевает до конца осмыслить появление Николы. В голове толпится слишком много недоумений, но все они блекнут на фоне одичалых красных глазах, впивающихся в затылок Николы. Слов и предупреждений не требуется, младший Драгов реагирует на мой взгляд раньше, чем успеваю что-то озвучить. Ему хватает доли секунды, чтобы бросить взор в направлении нападающего монстра и пригнуться, когда тот, едва приблизившись, сразу набрасывается на парня. Монстр — странная ныне формулировка, но это существо разительно отличается от всех тех гибридов, что когда-либо удалось повидать. От человечности в нём только оболочка, и то настолько безобразная и запущенная, что Ходячие мертвецы на его фоне будут выглядеть куда живее.
Он приземляется между мной и Николой, проскальзывая по снегу на пятках. Во мне взрывается жгучий адреналин, а ранее окоченелое тело мгновенно группируется, готовое действовать быстрее, чем соображает разум, что делаю. Гибрид уже дёргается в направлении выпрямляющегося Николы, одновременно перекидывающего мортэм в руке, когда я зачерпываю носком кеда снег и швыряю ему в спину. Он резко оборачивается на меня, красные как два ядерных реактора глаза вспыхивают безумием. Двух миллисекунд хватает монстру, чтобы оценить, насколько закуска из меня выйдет попривлекательней. К тому же, закуска ещё и сама нарывается.
Надеюсь, я не переоценила мастерство следующего лидера семейства Драговых, переключив внимание на себя и подарив парню эффект неожиданности.
Слава богам, нет, — гибрид даже толком не успевает всем телом повернуться ко мне, когда его спина выгибается дугой от всаженного в сердце мортэма. Слышится мерзкий, тихий звук, вырывающийся из открывшегося в немом крике рта. Но Николе этого, по-видимому, недостаточно — с ожесточённым выражением лица, он с силой вдавливает мортэм глубже, схватив гибрида за плечо и потянув назад. Следующим звуком слышится хруст. Один, второй, третий: на пятый Никола наконец перестаёт сгибать тело гибрида, словно металлический прут. Меня передёргивает: сколько бы за последнее время мерзких картин ни пришлось повидать, по-прежнему не могу начать относиться к ним с хладнокровием.
Гибрид валится на землю, открывая мне вид на окровавленную руку, держащую вымазанный очевидно уже не первой красной гадостью мортэм. Местами на рукояти имеются засохшие багровые разводы и отпечатки ладони. Подняв взгляд на вымотанное усталостью лицо Николы, вижу подтверждение догадкам: ему пришлось забрать не одну жизнь сегодня.
— Как, чёрт возьми, ты тут оказалась? — на выдохе слишком эмоционально вопрошает Драгов младший, и меня почти поражает инсультом от шока.
Он умеет ругаться? Вау…
Я всё ещё отхожу от изумления, пытаясь понять, какой ответ дать, но Никола отыскивает его быстрее, чем работает мой ум.
— Вот же су… сын! — выплёвывает парень, уставившись на перевёрнутую машину с телом мёртвого Паши.
Я сознательно туда не смотрю, просто не могу заставить себя увидеть, чего ему стоила последняя жертва. Возможно, тогда я начну жалеть его как друга, забыв всю масштабность его предательства. Он сам виноват. Сам, — продолжаю упорно сбрасывать навязчивое чувство вины.
Из мыслей вырывает присвистывание. Отрываю взгляд от снега, и понимаю, чем вызвано такое удивление со стороны Николы. Первый гибрид, — очевидно, парень думает, что с ним расправилась тоже я. И черт, мне бы не хотелось сейчас вдаваться в подробности, пытаясь объяснить, кому на самом деле нужно выставлять плюсики за такое точное убийство, потому что сама для себя ещё не решила: плюсики или всё-таки один огромный вопрос.
Но нашему диалогу с Николой очевидно сегодня не суждено состояться, пока он разговаривает за нас двоих.
— Неплохо, — оценивает он, поведя с восхищением бровью, а потом резко о чём-то вспоминает. — Чёрт бы его побрал, Алек! — ругается парень, перевыполняя за пять минут годовой план по бранным словечкам.
Но от шока на этот раз я спасена, стоит услышать только его имя, как всё моё естество сосредоточено только на нём. Сердце сжимается до боли.
— Что с ним?
Вот теперь чёрт бы побрал лучше меня, что за столько минут ещё не задала о нём ни единого вопроса. Никола отрывает взгляд от вытащенного телефона, экран которого пробует согреть, потирая вытянутым рукавом чёрного камуфляжа.
— Он… в порядке, — тянет Никола, словно описывать его состояние «в порядке» совершенно неправильно сейчас, оттого и далеко не неожиданно следующее: — Но…
На этом ужасном «но» всё и обрывается. Оно безумно тревожит меня, позволяя нарастать огромной ледяной глыбе, ощущающейся бетонной плитой в солнечном сплетении, несколько очень долгих секунд, пока не понимаю, что недоговоренность, возможно, вызвана не тем, что успеваю напридумывать. Нас окружают, и на сей раз дела обстоят настолько критично, что сама готова отложить допросы. По крайней мере, у меня имеется точное сведение, что Алек жив, — это и вправду главное. Теперь нужно выжить нам с Николой.
