— Ты не идёшь с нами, — вновь бросает он, выглядя так мрачно, насколько только может быть, а затем без единого предупреждения начинает уходить, и лишь отдалившись, кричит: — Ты свободна, наши тренировки закончились.
Я никогда ещё не была так зла.
Алек?
Это одно.
Марко?
Возможно ещё имел право.
Но Елай?
Да кем он себя возомнил, чтобы мне указывать?
Тренировки закончены? Черта с два! Во мне внезапно плещется столько энергии, что я не могу никак её растратить, даже продолжая отжиматься третий подход подряд. Снаряды, гантели, подтягивания — всё пройдено и всё равно по-прежнему я чересчур полна силы и негодования, что мне кажется, могу взорваться, если не смогу найти, на чём действительно получится извести своё тело до полусмерти. Я бегаю по небольшому тренировочному залу, прыгаю и приседаю, а потом вновь возвращаюсь к гантелям и силовым тренажерам.
Возможно это и есть план Елая? Вывести меня из игры, чтобы я что-то не заметила? Ведь именно этой идеей был поглощён Алек, который сейчас реагирует на парня совершенно нормально. Я задумываюсь о том, мог ли Елай использовать на нём свои силы и принудить сотрудничать с ним. Что-то же должно быть, что так быстро изменилось его мнение?
— Пора уже переходить на штангу.
Я вздрагиваю от неожиданности и громко ругаюсь, когда гантеля выпадает из моих рук, только чудом не приземляясь на мою ногу. Но повернувщись, я замираю. Сердце спотыкается, а потом начинает биться так лихо, что меня мгновенно бросает в жар. У входа в зал стоит Алек, он такой… другой. Прежний. Безжалостно красивый, безнадёжно сексуальный и, как всегда, смертельно опасный. Неосознанно облизываю губы, чувствуя, как во рту всё пересохло, и хлопаю глазами, не зная, что сказать.
Вау?
Он улыбается, его тёмные глаза поблёскивают, а у меня точно останавливается сердце.
— Что? — хриплю я, и этот звук заставляет меня отвиснуть. Откашливаюсь и встряхиваю головой, чтобы сбить это наваждение. — То есть, в смысле?
Алек указывает на гантелю у моих ног.
— Она даётся тебе легко, от такой тренировки практически нет никакого смысла.
— О, — выдаю я, потому что на самом деле так окончательно и не опомнилась. — Хорошо, я учту.
А затем следует молчание. Однако каждый из нас воспринимает его по разному, Алек спокоен, просто продолжает улыбаться. А я… я почему-то нервничаю и чувствую неловкость. С трудом нахожу тему разговора, но в этот же момент начинает говорить и Алек.
— Вы…
— Мне…
Мы оба замолкаем, и Алек мне вновь улыбается, махая рукой, чтобы я говорила первая. Я хотела сделать то же самое, но так как он опередил меня, продолжаю вопрос.
— Вы были на совете старейшин?
Алек кивает, и по тому, что с его лица пропадает искренняя улыбка, понимаю, что он не особо доволен нынешним положением дел.
— Да, к сожалению, теперь приходиться докладывать о каждом нашем решении, тем более, если нам нужны все возможные средства и обеспечение.
Я киваю, как будто это само собой разумеющееся. Но на самом деле мы ещё ни разу не говори о том, как теперь измениться его жизнь.
— Ты теперь будешь уезжать постоянно? — как-то осторожно спрашиваю я, потому что не хочу никак показать, что мне бы этого не хотелось.
Но выражение лица Алека именно об этом и говорит.
— Это теперь мои обязанности.
Мы снова молчим, но на этот раз оба выглядя удручающе.
— Значит, они знают, что мы планируем?
— Не всё, но пришлось рассказать большую часть.
Мне вдруг становится интересно.
— Они знают про Елая?
Алек кивает, а я закусываю губу, потому что следующий вопрос ещё волнительней.
— Они знают про меня? — снова кивок, правда, с более мрачным выражением лица. — Дерьмо, — выдыхаю я. — Давно?
Вот теперь он мрачнее некуда, он не хочет кивать, однако всё равно приходится ответить.
— С самого начала.
— Ох…
Но разве я должна так удивляться? Их мир с самого начала не внушал доверия. Все эти правила. Конечно, они знали, почему я другая. Потому что они в принципе знали о существовании таких, как я. Чёртовы лицемеры.
— Они для тебя не угроза, принцесса, — говорит Алек, возвращая моё внимание к себе.
Он медленно идёт ко мне, с этой естественной, расслабленной ленью в походке, и останавливается только тогда, когда до меня остаётся не больше метра. Склоняет голову и заглядывает в глаза.
— Ты знаешь, что я никогда не дам им подобраться к тебе или узнать о тебе больше, чем им стоит знать.
Конечно я это знаю, но это всё равно заставляет нервничать.
— Ненавижу их, — выдыхаю я, а Алек усмехается, правда, улыбка выходит у него совсем невеселая.
— Это ты ещё на их собраниях не присутствовала. Десять снобов с замашками Богов, — так себе вечерок, я бы тебе сказал.
Я улыбаюсь его попытки пошутить, однако не могу никак отбросить мысль, что Алек слишком вежлив со мной. Учтив и осторожен. Это он так держит дистанцию или здесь есть что-то ещё?
— Что происходит, Алек? — спрашиваю прямо.
И он не застигнут врасплох. Я вижу этот блеск в его глазах, затейливый, подсказывающий мне, что то, что он скажет, мне не понравится. И он не растягивает интригу, отвечая также прямолинейно.
— Я согласен с Елаем.
Воу… Второй удар за день. Да эти парни даже не знают о таком слове как “пощада”
— Ну, конечно же, — смех?
Это очень странная реакция с моей стороны, учитывая, что во мне пылает неимоверная злость, но я смеюсь, качая головой.
— Кто бы сомневался, что ты не согласишься с ним.
— Послушай…
— Нет, — отрезаю я, и вижу, как тут же вся вежливость улетучивается, делая черты его лица жесткими. — Это нечестно, Алек, ты обещал, что не будешь мне что-либо запрещать!
По лицу Алека пробегает мрачная тень. Да, он тоже помнит свои слова, и помнит, что не нарушает обещаний. Поэтому и старается по-прежнему просить, а не приказывать, и делает такой голос, словно знает, что использует запрещенный приём:
— Я буду волноваться, — это звучит так мягко, с такой хрупкой бережностью, что я едва-едва держусь, чтобы не прикрыть глаза и окунуться в вспыхивающие во мне чувства.
Это было очень подло с его стороны. Я стараюсь выглядеть беспечной.
— Ты будешь волноваться в любом случае, если меня не будет рядом с тобой.
Да, Алек, я тоже знаю, на какие места надавить. Однако промахиваюсь.
