— И всё же ты будешь подальше от того места, под внушительной охраной.
Я делаю ещё одну попытку.
— Виктор может счесть это удачным моментом, гибридов тоже может быть много.
И снова промах.
— Мои люди сейчас разбросаны на несколько километров от поместья, у каждого экстренная кнопка. Если бы это планировал не я, тогда возможно, но сейчас… — завершением служит искривление губ, выражающее крайнее сомнение.
Но я не сдаюсь. Есть ещё одна вещь, которую не хотелось бы озвучивать, но он не оставил мне выбора.
— Всегда может быть предатель, Алек, мы уже обожглись один раз.
Однако его это даже не трогает, он лишь качает головой.
— Не может, их всех обработал Елай.
Да чтоб его… Елай!
Я разве что не рычу, когда слышу это, с трудом отделавшись только закатыванием глаз.
— И ты ему действительно доверяешь?
Вот он момент, когда что-то промелькивает в глазах Алека, неуловимая тень, которая пропадает слишком быстро, чтобы я смогла понять, что скрывается за его непоколебимым взглядом. Алек какой-то другой, он такой, каким я его встретила — спокойный, уверенный в себе и чересчур нерушимый. Каменная скала. И я поражаюсь тому, каким его делали всё это время эмоции. На него так влияла я? А разлука вновь вернула его лучшую версию? Не сказать, что…
Ой, да кого я обманываю! Это задевает, и сильно, как маленькое, холодное сверло, пронизывающее сердце.
— Сейчас, да, — его ответ возвращает меня в реальность.
Я пытаюсь встряхнуть это мерзкое чувство удручённости и отвожу глаза, отыскивая, чем могу отвлечь себя.
— Ты не убедил меня, Алек, — бросаю глухо куда-то в сторону гантель, которыми собираюсь спастись, чтобы не смотреть на него.
Но я чувствую, как он смотрит на меня в продолжающемся молчание — тяжело, осязаемо. Он словно раздумывает над чем-то очень нелёгким.
— Тогда ты убеди меня в обратном, — я слышу в его голосе дерзкий вызов и… ухмылку?
Медленно перевожу взгляд с гантелей и смотрю на поблёскивающие, тёмные глаза Алека. Есть ли в них озорство? Абсолютно, нет, он серьёзен.
— Что? — переспрашиваю не потому что не услышала, а потому что до сих пор не отошла от шока.
Мне кажется, что я уже знаю, что он предлагает.
— Елай считает, что ты ни с кем не справишься, я тоже, убеди меня в обратном. Одолей меня, и мы решим этот вопрос раз и навсегда.
Да он серьёзен!
Моя челюсть впечатывается в пол. А ещё я ненавижу, что моя усмешка звучит глупой и сокрушённой.
— Это шутка?
— А похоже?
Ни черта.
Я тяжело сглатываю и выпрямляюсь, отряхивая с боков несуществующие пылинки.
— Ты не можешь со мной сражаться, — я говорю это так, как самую очевидную вещь в мире.
Но я то знаю! Мы проходили это уже, и Алек в прошлый раз выглядел так, словно готов был оторвать себе руку при каждом ударе, а потом и вовсе перевёл всё это в наглое соблазнение. Однако сейчас он ведёт себя так, будто никогда ничего подобного и не было. Он идёт в стороны стены и берёт с неё по две тренировочные палки в каждую руку, а потом поворачивается ко мне и начинает медленно идти обратно.
— Это больше не игра, принцесса, — говорит Алек, продолжая приближаться, и каждый его шаг такой же решительный, как он сам. — А я слишком сильно люблю тебя, чтобы доверить кому-то другому проверять, справишься ты или нет. — Алек останавливается в двух метрах, и кидает мне сначала одну палку, затем вторую, и слава Богам я не позорюсь в самом начале, без проблем ловя каждую из них. — Одолеешь меня или хотя бы продержишься дольше десяти минут, и ты идёшь с нами. Если нет, значит тебе там нечего делать, потому что каждый, с кем мы можем там столкнуться обладает моей скоростью и силой. Это честный уговор. Идёт?
Сердцебиение учащается, а ладошки потеют, пока стою как изваяние и смотрю в глаза Алека. Он серьёзен, и под его тяжёлым взглядом мне хочется сжаться, Алек никак не выражает превосходства, хотя мы оба знаем, что мне до него, как до Луны и обратно. Это будет позор, и он никогда этого не забудет. Но если я сейчас дам обратную и буду настаивать на том, что он дал слово, только докажу их правоту. Я трушу, честно, и я знаю, что Алек мне не поддаться на этот раз. Но хотя бы мой позор будет быстрым.
Поэтому я сама не верю, что соглашаюсь.
— Идёт.
Алек вскидывает бровь. Удивлён? Совсем немного. Куда больше он доволен, по его манящим, прекрасным губам скользит слишком обаятельная ухмылка.
И это первый ход с его стороны, потому что я чересчур увлечена ей, чтобы заметить, как он в одно движение делает мне подсечку, и я с сокрушенным оханьем падаю, ударяясь затылком об пол.
— Мерзавец, — кряхчу, морщась, когда чувствую в рёбрах боль.
Он оказывается надо мной, его ухмылке мог бы позавидовать сам Сатана.
— Можешь считать это разминкой, принцесса, — бросает он мне сверху вниз, подмигивая.
Я очень надеюсь, что мой взгляд ощущается как лезвие, когда, вставая, показываю ему средний палец.
— А это можешь… — я не договариваю самой интересной части, очень красноречиво рассказывающей, что думаю о его разминке.
Потому что он снова двигается, как тень, я даже не замечаю того, как он подкидывает в воздух одну из палок, чтобы освободить руку, которой мгновенно перехватывает моё запястье, выкручивая и пригвождая меня спиной к своей груди, чтобы в следующую секунду, поймав палку, прижать её к моей шеи.
Его дыхание обжигает мне ухо, когда он прикасается к нему губами, чтобы прошептать:
— Слишком много болтаешь. Пара секунд и ты…
И я бью его локтём в живот, выныриваю вниз и оказываюсь прямо напротив него.
— Слишком много болтаешь.
Алек усмехается, дразнясь поднятием бровей.
— Уверен, такой ошибки гибриды не совершают.
На сей раз я слишком сосредоточена на его действиях, чтобы отвечать, поэтому просто передёргиваю плечом, как бы говоря, а мне какое до них дело, но даже это не обходиться без последствий. Алек нападает, быстро, точно, меча мне в бок, я едва уворачиваюсь, но он всё равно меня задевает, и достаточно ощутимо, чтобы мне на сто процентов убедиться, насколько Алек серьёзен. И это очень плохо, потому что с его реакцией и скоростью, я слишком быстро окажусь на лопатках. Мне не хватает маневренности, потому что стоит мне увернуться в одну сторону, как тут же приходит удар во второй бок, намного ощутимей, чтобы я на сей раз поморщилась и пожелала отдалиться, чтобы иметь в запасе короткую передышку.
Алек не пользуется этим, да и зачем? Он и так знает, что победа за ним. Должен же хищник хоть немного поиграть со своей жертвой, иначе смысл было вообще затрачивать свои силы?
