— Не могу, — говорит он, продолжая мотать головой. — Можешь ненавидеть меня, но я ни за что на свете больше не потеряю тебя.
И этот голос. Его взгляд. Весь его решительный вид, под которым на самом деле вибрирует настоящая отчаянная тревога, заставляет меня смягчится. Но и одновременно я начинаю чувствовать себя, как птица, пойманная в клетку, лихорадочно бьющая крыльями, даже не смотря на то, что может их сломать — она ни за что не сядет в неё добровольно.
Я тоже ищу выход.
— Ты сам сказал, что здесь сейчас безопасно, — напоминаю его же слова. Спокойно, но настойчиво и упрямо. — Обещаю, что далеко не уйду, — а когда вижу продолжающее бороться в нём сомнение, добавлю: — Я клянусь тебе, Алек. Я никуда не пропаду.
Его глаза — это зеркало муки. Он не хочет отпускать меня. Он боится отпускать меня. Но Алек также понимает, что мне это действительно нужно. Поэтому пока он не убедил себя, что моя ненависть не так уж и страшна в сравнении с его беспокойством, открываю дверь и выхожу, слепо двигаясь в неизвестном направлении.
— Знаешь, ты бессердечна, — раздаётся голос Елая сзади меня, сидящей на единственном валуне небольшого холма, с которого открывается невероятно завораживающий вид на озеро.
Я не ушла далеко, действительно понимая, что этого делать не стоит. К тому же, ещё и сижу на довольно видном месте, с которого всего за час заметила уже четырёх охотников. Двое из них постоянно поднимают на меня взгляд, мельком, но практически каждые десять минут, как бы невзначай проходя по одному и тому же месту.
На Елая я не оборачиваюсь, не хочу снова видеть и понимать, какой я была дурой. Оказывается, всего за час можно слишком многое осознать. В особенности то, что сама я ни разу не предположила, что он мой брат. Честно? Даже сейчас я по-прежнему не могу принять мысль, что такое может быть.
— Серьёзно, — протягивает он, когда я никак не реагирую. — Твой блондинчик скоро останется без своей шикарной шевелюры, когда окончательно повыдёргивает себе все волосы, переживая за тебя.
Его голос вновь лёгкий и ироничный, невыносимо беспечный, словно ничего такого и не произошло. И на сей раз у меня не получается этого проигнорировать. Бросаю через плечо сердитый взгляд, но натыкаюсь лишь на термокружку, оказывающуюся перед моим лицом. Елай стоит прямо надо мной, и его взгляд намного отличается от того, что слышится в его голосе. Он смотрит на меня с некой надеждой.
— На самом деле, Алек в порядке, — бросает он, непринуждённо пожимая плечом. — Зол, как всегда, и ищет способ надрать мне задницу, но на этом всё. Если конечно, ты не надумаешь сейчас уйти куда-нибудь подальше.
Я всё ещё не отвечаю, продолжая сверлить парня хмурым взглядом и намекая, что шутками про Алека меня не разговорить.
— Ладно, понял, парня твоего больше не трогаем, — он протягивает кружку ещё ближе ко мне. — Но кофе то возьми. Не зря же я ради него скачал инструкцию по примирению кофеварки и не прочитал её, решив, что по стандартам будет не так вкусно, как собственной фантазии.
Очевидно, это никогда не закончится. Со вздохом я сдаюсь и беру кружку, тут же зажимая её между ладоней. Тепло мгновенно просачивается в меня, разливаясь по телу приятными волнами. Я и не собираюсь отнекиваться, что мои пальцы окоченели, а сама уже дрожу, просто до последнего не хотела сдаваться.
Елай садится рядом и делает глоток из идентичной кружки, устремляя взгляд вдаль, как и делаю я. Какое-то время мы сидим в тишине, смотря на заснеженные просторы. Машинально делаю глоток за глотком из кружки, поддаваясь соблазну немного согреться, и только спустя глотков пять, понимаю, что кофе на самом деле вышло неплохим.
— Мне нечего тебе рассказывать, — внезапно заговаривает Елай, так и продолжая смотреть перед собой.
Выражение его лица хмурое, он выглядит грузным и опустошённым. А когда чувствует на себе мой взгляд, поворачивает голову, мгновенно пытаясь вернуть своему виду беспечность. Возможно, он ждёт, что что-то скажу, но я продолжаю просто смотреть на него. Наверняка, также хмуро и угрюмо, но я не понимаю, что значат его слова. Он считает, что в этом нет ничего такого?
Очевидно моё замешательство читается на лице, потому что внезапно Елай решает пояснить.
— В том смысле, что я ничего не помню, — говорит он, а затем вздыхает. — Отрывками. Некоторые события. Я и о тебе-то толком ничего не знал. Просто, что у меня был брат или сестра, мама так ничего и не рассказала мне после того, как тебя не стало, а потом и вовсе наши встречи с ней прекратил Виктор, посчитав, что я недостаточно стараюсь для поощрения. И так и не стал достоин. Это уже после, когда он помешался на одной девушки, мне стало интересно про неё узнать, ну а уже когда увидел… — пауза и он снова переводит дыхание, смотрит куда-то себе под ноги, неопределённо усмехаясь и качая головой. — Кто ты, не понял бы только дурак. — Взгляд его серых глаз устремляется на меня. — Ты так на неё похожа.
Трещина. Это ломается моё сердце.
Внезапно его точно кто-то резко сжимает и так и не отпускает.
Просто слышать такое… это больно. И зверски, мой собственный мир, как будто варварски разворотили, снесли все на своём пути, оставив одни руины.
Моё горло сковано сильными эмоциями и подступающими слезами, слова удаётся выдавить еле как:
— Почему ты ничего не сказал мне?
Вопрос кажется не к месту, но на большее я не готова. Я не могу заставить себя начать расспрашивать его о ней. Не потому что не хочу. Хочу! И сильно! Просто слишком боюсь. Боюсь услышать что-то ещё более болезненное.
Елай вновь подавлено усмехается, сухо и резко.
— А как ты себе это представляешь? — с мрачной иронией интересуется он, но продолжает, не дожидаясь ответа. — Подойти и обрушить на тебя эту новость? Чтобы ты что? Послала меня куда подальше, когда ничего и не знала о нас? — Елай мотает головой, поджимая губы и вновь смотря куда-то вниз. — Это не сработало бы. — А потом добавляет. — И я боялся.
Я на спрашиваю, чего. И так понятно, тем более, что он прав. Тогда бы, до того, как узнала Виктора, я бы Елаю не поверила.
— А после? — назревает само собой вопрос.
И Елай лишь вновь бросает один взгляд на меня, словно проверяет территорию, прежде чем рискнуть на неё ступить. Он снова поражает меня простым.
— И после тоже, — отвечает Елай, — ты так на меня смотрела в тот день, когда я спровоцировал аварию. Этот ужас в твоих глазах… — Парень резко качает головой, словно от чего-то отнекивается. — Я бы и не подумал, что тогда так сильно напугал тебя. Пришлось импровизировать. Я хотел тебя узнать поближе. А потом у меня созрел план, как можно избавиться от Виктора, и мы оказались посреди войны, к чему нам лишние сантименты или привязанности, когда есть риск не всем из неё выбраться живыми? Не пойми неправильно, но я собираюсь идти до конца, несмотря ни на что. Я не хотел себя ограничивать, переживая, как ты будешь после того, если у меня не получится выбраться. Это всё я планировал оставить уже на потом, когда будет безопасно. — Он снова смотрит на меня, открыто, глаза цвета пасмурного неба так искренне и глубоки. — Это был бы приятный бонус к нашей победе. А если бы проиграли, что ж… Ты бы тогда просто подумала, что парню не повезло. А сейчас? — спрашивает он. — Я бы предпочёл, чтобы ты ни разу не задумалась, чтобы оставить меня там, если что-то произойдёт.
