— Нам запрещено, — призналась она, — но я вам сейчас открою.
Только вы меня не выдавайте.
Она подошла к номеру, где остановились «супруги Шадрины», и
карточкой открыла дверь.
— Пожалуйста, — улыбнулась женщина.
— Спасибо. — Дронго положил на ее тележку двадцатидолларовую
купюру и вошел в номер. Из ванной доносился шум воды. Он прошел в комнату. Два
чемодана, один из которых был открыт. Не составляло труда проверить, какой из
них принадлежал женщине. На кровати лежало ее нижнее белье. «Очевидно, она
часто ездит за границу, — подумал Дронго. — Такое белье стоит в Москве огромных
денег. Наверно, она покупает его за рубежом». Он открыл чемодан. Приборы
прослушивания, скремблеры, — он так и думал.
— Закройте чемодан, — услышал Дронго за спиной.
Он обернулся. Лариса стояла на пороге ванной, сжимая в руках
пистолет. Ее глаза потемнели от бешенства.
— Вам даже разрешили взять с собой оружие, — заметил Дронго.
— Очень мило с их стороны.
— Закройте чемодан, — повторила она.
— Спокойно, — посоветовал Дронго, закрывая чемодан. — Вы
можете в меня выстрелить.
— Вы даже не представляете, как я этого хочу, — призналась
она.
— Вот почему вы «задержались» с оформлением машины, — понял
Дронго. — Вы предупредили израильтян, чтобы они разрешили вам провезти оружие и
приборы. Теперь понятно, почему вы были так уверены, что за нами будут следить.
— Отойдите от чемодана, — потребовала она со злостью.
Он сделал два шага в сторону.
— Уберите пистолет, — попросил он. — Пол скользкий. Вы
можете поскользнуться и нечаянно выстрелить. А мне совсем не хочется умирать
так глупо.
— В следующий раз стучите, когда входите в чужой номер, —
посоветовала она, опуская пистолет.
В этот момент полотенце неожиданно упало на пол. Лариса даже
не сделала попытки за ним наклониться. Лишь стояла и смотрела на Дронго.
Небольшая грудь, плоский живот, развитые мышцы рук и ног, как у спортсменок.
— У вас хорошее тело, — пробормотал он. — Кажется, вы бывшая
спортсменка?
— Закончили осмотр? — спросила она, затем наклонилась и
подняла полотенце, но даже не сделала попытки снова им прикрыться.
Он увидел на ее левом плече след от затянувшейся раны.
Ошибиться было невозможно. Это был след от пулевого ранения.
— Подождите, — громко сказал Дронго, когда она повернулась,
чтобы вернуться в ванную.
— Что? — спросила женщина. — Вам еще что-нибудь показать,
или достаточно стриптиза на первый раз?
— Я хотел извиниться, — пробормотал он. — Мне показалось
странным, что нас так быстро вычислили, и я хотел убедиться в том, что мои
подозрения напрасны. Извините, я не думал, что вы выйдете из ванной. И тем
более я не рассчитывал, что у вас упадет полотенце.
— Вам не говорили, что вы хам? — неожиданно улыбнулась она.
— Я думала, вы извинитесь за то, что влезли в наш номер. А вас, оказывается,
смущает только упавшее полотенце.
— И оно тоже, — кивнул Дронго. — Во всяком случае, теперь я
знаю распределение ваших обязанностей в паре. Андрей, очевидно, из
аналитического управления, а вы отвечаете за мою ликвидацию. Я имею в виду ваш
пистолет. Шаг влево, шаг вправо, и вы стреляете. Мне будет приятно умереть от
рук такой симпатичной женщины.
— Уходите, — сказала Лариса, все-таки прикрываясь
полотенцем.
— Обязательно. Кстати, для вашего возраста у вас идеальная
грудь. Вам никто об этом не говорил?
— Хам, — громко сказала она и рассмеялась. — Какой же вы
хам!
Он вышел из номера и вернулся к себе в сюит. До назначенного
времени оставалось около часа.
— Оливер Бутцман, — вспомнил Дронго. — Значит, он второй из
оставшихся в живых. Второй после Шилковского.
Прошлое.
Восточный Берлин.
9 ноября 1989 года
Профессионалы видели ситуацию в Берлине и по всей стране
лучше других. И каждый из них понимал, что необходимо уничтожить все документы
или самые ценные вывезти из архива еще до того, как сюда войдут посторонние.
Всю ночь они работали. Дамме предложил помощь своих сотрудников, но Хеелих
отказался, справедливо рассудив, что чем меньше людей, тем больше гарантий от
провала.
По приказу Дамме сотрудники его отдела не мешали группе
Хеелиха готовить документы. Они работали с небольшими перерывами, чтобы успеть
выполнить задание за сутки. Никто из них даже не подумал уехать домой девятого
числа. Однако Хеелих несколько не рассчитал время. Чтобы подготовить документы,
требовалось гораздо больше времени, чем ночь. Только девятого ноября, примерно
к десяти часам вечера, они закончили всю работу, погрузили самые важные досье в
микроавтобус и два автомобиля, на которых собирались выехать за город. Хеелих
приказал остаться Нигбуру и Вайсу, которые должны были уничтожить следы их
пребывания в архиве.
К этому времени события в Берлине уже вылились в массовые
демонстрации у Берлинской стены. Член Политбюро Гюнтер Шабовский объявил на
пресс-конференции, что визовые ограничения снимаются и каждый гражданин ГДР
может посещать соседнее государство. Один из журналистов спросил, с какого
момента снимаются эти ограничения. Шабовский, не совсем понявший его вопрос,
ответил — с момента опубликования этого решения.
— То есть с этой минуты, — уточнил назойливый журналист.
— Да, — ответил Шабовский несколько растерянно. — Можно
сказать, да.
В десятичасовых новостях эта новость была передана как
официальное разрешение на посещение Западного Берлина безо всяких ограничений.
И толпа хлынула к границе. Растерявшиеся офицеры даже не пытались выдавать
визы. Они открыли границы и безучастно наблюдали, как тысячи людей переходят
государственную границу, направляясь в обе стороны. Справедливости ради стоит
признать, что самый массовый поток был в Западный Берлин. Люди плакали от
счастья, кричали, пели. Пограничники и офицеры полиции даже не вмешивались.
Многие сотрудники спецслужб ГДР еще никак не могли понять, что именно
происходит. Некоторые поворачивались и уходили домой, чтобы не видеть всего
этого. К ночи девятого ноября стало ясно, что Берлинская стена, служившая
двадцать восемь лет примером противостояния двух систем, обречена.
Группа Хеелиха выехала поздно ночью. В этой части города
людей было меньше, чем обычно. Все спешили к Стене, рассчитывая прорваться в
Западный Берлин. Многие не верили, что это надолго, некоторые полагали, что
границу через несколько дней закроют. Бутцман сидел за рулем первого автомобиля
и напряженно смотрел вперед.
Хеелих находился рядом с ним. Автомат лежал на коленях. Даже
своему напарнику Бутцману, даже своему заместителю Шилковскому Хеелих не
сказал, куда именно они едут. Он понимал, как важно сохранить в тайне их
сегодняшнюю поездку. Через час они были на месте. Хеелих увидел огни
автомобилей и остановил машину в пятидесяти метрах от нужного места. Затем
вышел, сжимая автомат. Из третьей машины вышли для подстраховки Гайслер и
Вайсфлог. Они тоже имели при себе автоматы. Хеелих оглянулся. Каждый офицер
знал свою задачу. Третья машина затормозила в стороне, чтобы не мешать
микроавтобусу в случае необходимости дать задний ход и скрыться. Бутцман,
оставшийся за рулем первого автомобиля, развернул свою машину так, чтобы в
случае необходимости загородить дорогу преследователям. А они втроем, с
Карстеном Гайслером и Габриэллой Вайсфлог, обеспечат отход автомобиля.
Шилковский знал, куда нужно прорываться в случае засады.
