— Случайность, — зло повторил за генералом его собеседник. —
Вы могли бы знать, что в нашем деле случайности недопустимы. И в больницу лезть
не нужно. Он ведь только передаточное звено. Необходимо выявить его источник и
постараться ликвидировать этого человека до того, как он передаст сведения
Барлаху.
— Так точно, Георгий Самойлович. На этот раз мы не допустим
случайностей.
— Надеюсь, — он помолчал. — Мы проанализировали состав их
группы. Все наши аналитики полагают, что это Фредерик Нигбур. Если вам удастся
ликвидировать информатора, мы будем гарантированы от всяких неожиданностей,
связанных с Барлахом. Вы меня понимаете, генерал?
— Два дня, — кивнул генерал, поднимаясь со стула. — За два
дня мы решим эту проблему. Я даю вам слово.
Гамбург.
25 октября 1999 года
Пригород Гамбурга Ольсдорф находился рядом с аэропортом
Фульсбюттель, и он часто слышал шум взлетающих самолетов, когда проезжал по
трассе, ведущей на север. Сегодня утром он должен был отправиться по делам их
фирмы в Любек. Нигбур считал, что ему повезло. Даже несмотря на то, что он жил
с семьей в небольшой квартире, за которую платил так много. Даже несмотря на
характер его работы, связанной с постоянными переездами по делам их
машиностроительной фирмы. Другие сотрудники бывших спецслужб ГДР не могли найти
и такой работы. Это был своеобразный «волчий билет» — бывших сотрудников
«Штази» не брали на работу ни при каких обстоятельствах. А тем более — в
западных землях. Ему помог брат жены. Юрген пригласил их в Гамбург, где Нигбура
никто не знал. Правда, он честно указал в анкете, что работал сотрудником
Министерства безопасности Восточной Германии, но руководитель фирмы был родом
из восточных земель и не придал этому никакого значения.
Нигбур сильно изменился за последние десять лет. Он поседел,
поправился, отпустил небольшой животик. В свои сорок пять он стал грузным,
мрачным бюргером. Его интересовали только проблемы его семьи и работы. Сегодня
нужно было выехать пораньше, и он предупредил жену, что уедет в восемь утра.
Вчера сообщили, что возможен туман на дорогах, и он решил отправиться немного
раньше, чтобы успеть к вечеру вернуться домой.
Его старый «рено» стоял около дома. У него не было денег на
гараж и на другую машину. Приходилось довольствоваться этим автомобилем.
Правда, Нигбур, со свойственной немцам упертостью, был уверен, что рано или
поздно он сумеет подняться. Дела в их компании шли неплохо, и ему совершенно
определенно обещали повышение по службе. Ценилось и его знание языков —
русского, чешского, английского.
Выйдя из дома он увидел у своей машины двух полицейских.
Только этого не хватало. Он всегда невольно нервничал, когда встречал
полицейских у своего дома. Как будто он все еще ждал неприятностей из-за своей
работы в «Штази». Правда, его вызывали несколько раз в качестве свидетеля в
суд, но никто и никогда не предъявлял ему конкретных обвинений.
Один из полицейских наклонился, очевидно, рассматривая
колеса. Затем поднялся. Нигбур подошел.
— У меня проблемы? — заискивающе улыбнулся он. — Доброе
утро. Здесь стоянка разрешена.
— Все нормально, — ответил полицейский. В его речи
чувствовался акцент. Наверно, он из судетских немцев. Они говорят с таким
акцентом. Хотя только старики, у молодых его уже нет.
— Спасибо, офицер. — Нигбур сел в свой «рено» и, осторожно
выруливая, отъехал от дома.
Сотрудники полиции долго смотрели ему вслед.
— Все в порядке, — сказал один из них, обращаясь к другому.
Он посмотрел на своего напарника, и тот кивнул, вдруг добавив по-русски:
— Нужно проследить.
Они быстро подбежали к светлому «оппелю», стоявшему метрах в
двадцати, и выехали за автомобилем Нигбура, ориентируясь на маяк, установленный
на его машине.
Нигбур выехал на дорогу и, обогнув аэропорт, направился
через Лангенхорн на трассу. Через несколько минут его автомобиль уже двигался
по трассе, набирая скорость. «Нужно по позже позвонить домой», — подумал
Нигбур. Хотя он через полтора-два часа уже будет в Любеке и сможет позвонить,
после того как закончит дела. Он посмотрел на часы. Если все будет нормально,
он успеет сегодня вернуться в Гамбург. Не хотелось бы оставаться в придорожной
гостинице. Он не любил отели, их стандартные запахи и безликие номера.
На трассе его «рено» набрал довольно приличную скорость.
Стало больше машин. Немцы трудоголики и поэтому поднимаются с рассветом. Он
обратил внимание на появившийся позади него белый «оппель», который почему-то
его не обгонял и держался на почтительном расстоянии.
— Странно, — подумал Нигбур. Привычка отмечать автомобили,
идущие на трассе за его машиной, стала частью его натуры. Он нахмурился.
Неужели появление полицейских было запланировано, и за ним теперь организовано
внешнее наблюдение? Только этого не хватало. Хотя, чему удивляться. Все бывшие
сотрудники «Штази» находились под пристальным вниманием западногерманских
спецслужб.
Туман сгущался. На одном из поворотов Нигбур вспомнил о
полицейском. «Акцент, — подумал Нигбур. — Ведь он сравнительно молодой человек.
Такой акцент может быть у немцев, проживших долгие годы в славянской стране.
Или… или у славянина, говорящего по-немецки». Нигбур вспомнил выражение лица
второго полицейского и прибавил скорость. «Оппель» также пошел быстрее.
«Почему я становлюсь таким подозрительным? — подумал Нигбур.
— Ведь это мог быть немец, переехавший из России. Сейчас здесь много немцев из
бывшего Советского Союза. И конечно, он может говорить с подобным акцентом. В
этом нет ничего удивительного».
«Оппель», набирая скорость, пошел на обгон. «Ну вот и
прекрасно, — подумал Нигбур, взглянув в зеркало заднего обзора. — Пусть
уезжают, иначе моя подозрительность постепенно перейдет в манию».
«Оппель» поравнялся с его «рено», собираясь обойти его
слева. Нигбур невольно перевел взгляд на пассажиров «оппеля». И в последний
момент узнал сотрудников полиции, которых встретил у своего дома. Он не успел
ни удивиться, ни испугаться. Один из пассажиров «оппеля» привел в действие
дистанционное устройство, отключившее на мгновение все системы в его машине.
«Оппель» резко свернул вправо. Нигбур попытался взять правее, но здесь был
крутой склон. Он почувствовал, что руль не слушается его, и нажал на тормоза.
Но автомобиль ему уже не подчинялся. Ломая бетонные заграждения, «рено» рухнул
со склона, перевернулся несколько раз и ударился о дерево. От удара автомобиль
вспыхнул. «Оппель» остановился, и пассажиры вышли из машины.
— Нужно спуститься проверить, — сказал один из них.
— Да, — согласился второй. У него были светлые холодные,
безжизненные глаза, какие бывают у дешевых игрушек, которым в пустые глазницы
вставляют два тусклых глаза.
Берлин.
28 октября 1999 года
