На первом этаже у входных дверей стояли двое мужчин. Они
все-таки не поверили в его исчезновение и теперь смотрели на всех выходивших.
Дронго отличался от других. К тому же ему часто говорили, что он похож на
итальянца. К входной двери подходить нельзя, немецкого языка он не знает, и
если его увидят, то могут вычислить.
Он посмотрел по сторонам. Нужно продумать, как отсюда уйти.
Черт возьми, он не сможет выйти, пока что-нибудь не придумает. Иногда попадая в
такое положение, он невольно бросал вызов самому себе. Чем сложнее было
положение, тем изобретательнее должен быть выход из сложившейся ситуации.
Уйти отсюда в универмаг и там раствориться среди людей
невозможно. Вход в универмаг перекрыт, а на единственном выходе стоят двое
мужчин, которые задают каждому выходящему вопрос на немецком языке. Во-первых,
его могут вычислить по голосу. Во-вторых, даже если сумеет заучить нужную
фразу, он все равно языка не знает. Значит, положение безвыходное. Или
подняться к Габриэлле и снова попросить ее о помощи. Нет. Так не получится. У
нее уже, наверно, сидят сотрудники БНД. Интересно, как она объясняет свое
отсутствие. Хотя зачем ей объяснять, она может сказать правду. Была наверху, в
комнате психолога, принимала душ и вернулась обратно в кабинет. Все правильно,
ничего не нужно придумывать.
Но как ему быть? Как отсюда выйти? Из каждой ситуации есть
выход. В этом Дронго был убежден абсолютно. Просто нужно заставить себя найти
его и строго следовать своему плану. На стоянке перед служебным зданием
универмага стоит автомобиль с Ларисой и Андреем. Если их послали с ним в
Германию, значит, эти двое должны говорить по-немецки. Нужно вызвать Ларису.
Дронго достал мобильный телефон, набрал номер.
— Андрей, — торопливо сказал он, — мне нужна помощь. Кто из
вас знает немецкий язык?
— Мы оба, — объяснил Андрей. — Что случилось? Мы слышали,
как ты разговаривал с Габриэллой на итальянском, и решили тебе не мешать.
— Спасибо, — сказал Дронго, — я оценил ваше благородство. Но
сейчас мне нужно, чтобы сюда пришла Лариса. Она выведет меня из здания. Иначе
мне отсюда не уйти.
— Понимаю. Где вы находитесь?
— На первом этаже. Прямо у лифта. Только чтобы она появилась
очень быстро, я не могу здесь долго стоять. На меня обращают внимание.
— Она уже идет, — сказал Андрей.
Убирая аппарат в карман, Дронго подумал, что Лариса слышала
начало беседы. Даже если она не знает итальянского, не составляло труда
догадаться, чем именно они занимались с Габриэллой в комнате психолога.
Лариса появилась через минуту. Она вошла в здание без плаща,
как будто только что вышла отсюда. Подойдя к Дронго, она кивнула ему и тихо
спросила:
— Что мне делать?
— Мы вместе идем к выходу, и вы громко говорите по-немецки.
В нужный момент будете сгибать пальцы и я буду громко с вами соглашаться. Вы
меня поняли?
— Вполне.
Он подумал, что плащ придется оставить. Нужно сделать вид,
что они пришли вместе и оба без верхней одежды. Жаль, конечно, терять такой
хороший плащ, он покупал его в знаменитом лондонском «хэродсе», но выбирать не
приходилось. Если он пойдет к выходу с плащом, эти типы могут его заподозрить,
даже несмотря на его спутницу. Если все будет хорошо, он купит себе новый. А
сейчас важно выйти из здания. Он оставил плащ на кресле и повернулся к Ларисе:
— Идемте.
Они пошли к выходу, и Лариса стала громко говорить по-немецки,
обращаясь к нему. Пока они шли, она трижды сгибала палец, и он трижды громко
соглашался по-немецки. Стоявшие у дверей проводили их угрюмыми взглядами. Когда
они уже подходили к машине, Лариса вдруг сказала ему:
— Садитесь, я сейчас вернусь.
Он обернулся, не понимая, куда она идет. Лариса повернулась
и пошла обратно в здание. Дронго уселся в салоне автомобиля. Андрей взглянул на
него и тихо спросил:
— Все в порядке?
— Да, все нормально. Куда она пошла?
— Не знаю. Я думал, вы ее послали. Может, пошла узнать у
Габриэллы, каким партнером вы были, — пошутил Андрей.
— Неужели все было слышно? — помрачнел Дронго.
— А вы как думаете? Конечно, слышно. Это хорошая английская
техника. Прекрасная слышимость, хотя несколько приглушенная. Вы выбросили свой
пиджак?
— И даже оставил его в соседней комнате. Надеюсь, я не
позволил себе ничего лишнего. Никаких слов.
— Нет. Вы молчали. В основном слышались только вздохи и
бормотание женщины. И хотя я не владею итальянским, но понять, о чем вы
говорили, мы смогли. Я имею в виду заключительную часть беседы.
— Лариса тоже слышала?
— Во всех подробностях, — безжалостно подтвердил Андрей. —
Вам удалось узнать что-нибудь новое?
— Да. Она убеждена, что Гайслер не мог стрелять в Бутцмана,
который спас ему жизнь в Марокко, кажется, в восемьдесят восьмом, так она
сказала. Странно, что об этом не знаете ни вы, ни израильтяне.
— Ничего странного. Мы же не могли узнать детали всех операций,
которые когда-либо проводила группа Хеелиха. Видимо, у них был прокол и Бутцман
помог сотрудникам группы. Естественно, о своей ошибке они не стали никому
говорить. И о ней не мог знать никто, кроме непосредственных участников этого
происшествия. Поэтому нет ничего странного, что мы не знали таких деталей. Она
думает, что он не мог стрелять в Бутцмана? Только потому, что тот спас ему
жизнь? Неужели она такой идеалист? Верит в дружеские чувства профессионалов?
— А вы не верите?
— Не всегда, — признался Андрей Константинович. — Мне
кажется, что более естественно поверить в предателя Гайслера, способного убить
товарища, спасшего ему жизнь, чем в предателя Гайслера, сошедшего с ума и
стреляющего в своих бывших товарищей. Или не стреляющего только потому, что он
помнит о благородном поступке Бутцмана, совершенном столько лет назад. Странно.
Вы мне казались более прагматичным человеком. Полагаю, что у профессионалов на
первом плане всегда рациональное объяснение их поступков.
Как только он закончил, дверца машины открылась и Лариса
бросила на заднее сиденье плащ Дронго.
— Вы забыли свой плащ, — коротко сказала она, усаживаясь за
руль.
Мужчины изумленно уставились на нее.
— Вы вернулись обратно, чтобы забрать мой плащ? — понял
Дронго. — Очень любезно с вашей стороны.
— И очень глупо, — тоном, не терпящим возражений, сказал
Андрей. — Я бы вас не пустил обратно, если бы вы мне сказали, зачем вы туда
идете во второй раз.
— А вы говорили, что у профессионалов всегда на первом плане
рациональное объяснение их поступков, — напомнил с улыбкой Дронго.
