Ровно через час он спустился вниз. В их доме была наружная
охрана. Он вышел за ворота, кивнув охраннику, и пошел по улице. У соседнего
дома стояла черная «волга». Дронго подошел ближе, открыл дверь, поздоровался.
Водитель обернулся к нему и поздоровался. Очевидно, ему описали человека,
который должен был сесть в машину. Впрочем, спутать Дронго с кем-либо
посторонним было трудно: он был высокого роста, широкоплечий, с большим
выступающим вперед лбом.
— Вы от Георгия Самойловича? — уточнил Дронго.
— Да, — ответил водитель, — садитесь.
Дронго сел на заднее сидение, и автомобиль тронулся. Они
поехали не в Ясенево, как ожидал Дронго, а за город, в сторону Жуковки. Уже
выезжая на трассу, они услышали звонок мобильного аппарата. Водитель сказал
несколько слов и протянул аппарат Дронго.
— Это вас, — предупредил он.
— Добрый день, — Дронго услышал голос генерала Осипова.
— Здравствуйте, Георгий Самойлович.
— Я знаю, что вам сообщили о нашей встрече. Просто хотел вас
предупредить, что встреча состоится на моей даче. Так будет лучше. Надеюсь, вы
не возражаете?
— Нет, — ответил Дронго, — я не собираюсь выпрыгивать из
машины.
— Спасибо. — Осипов явно был не склонен реагировать на шутку
и отключился. Через двадцать минут они были около дачи генерала СВР. Машина
прошла через ворота и подъехала к двухэтажному кирпичному дому. На пороге уже
стоял Георгий Самойлович, одетый в джинсы и легкую светлую куртку. Небо было
затянуто тучами, и в любой момент мог пойти дождь. Водитель собрался открыть
дверцу, но Дронго вышел из салона и пожал руку Осипову.
— Давайте немного погуляем, — неожиданно предложил Георгий
Самойлович.
— Идемте, — согласился Дронго, поднимая воротник плаща. Он
купил его в знаменитом «Харродсе» за тысячу долларов. На подкладке можно было
увидеть марку магазина. Плащ был водостойким, со специальным покрытием. Однако
Дронго часто замечал, что плащ, отталкивая воду, непостижимым образом собирал
дорожную пыль. Одежда была его слабостью. Он полагал, что мужчина обязан быть
элегантным при любых обстоятельствах.
— У нас проблемы, — сказал Георгий Самойлович, когда они
отошли от дома.
— Догадался, — буркнул Дронго. — Кажется, пойдет дождь.
— Может быть, — кивнул Осипов. — Мы хотели бы
воспользоваться вашим опытом, Дронго. Ситуация абсолютно уникальная, у нас
такого никогда не было.
— Я вас слушаю.
— Сначала, как обычно, подпишете документы. Вы предупреждены
об ответственности за нарушение секретности, за разглашение государственной
тайны, даете подписку и тому подобное…
— А потом?
— Потом вы узнаете, что нам нужны ваши способности
аналитика, — пояснил Осипов.
— Что случилось?
— Вы любите детективы? — ответил вопросом на вопрос Георгий
Самойлович.
— Не очень. Мне их вполне хватает в жизни. Классические
старые детективы я читал, а современные не люблю. Кроме того, большинство из
них специализируется на описании подонков и насильников, а мне такая литература
неинтересна. Вы же наверняка знаете, что я больше всего люблю американских
фантастов послевоенного поколения.
— Тогда вам придется полюбить современные детективы, —
мрачно заметил Осипов. — У нас сложилась парадоксальная ситуация. Есть
несколько подозреваемых, один из которых собирается передать информацию
американцам. Мы хотим, чтобы вы в максимально короткий срок вычислили этого
человека. Вот, собственно, и вся проблема.
— Так, — сказал Дронго, останавливаясь. — Значит, у вас
такая проблема. Давайте вместе поразмышляем. Я попытаюсь понять все, о чем вы
мне не сказали. Эти люди находятся в России?
— Только один. Трое в Германии. Еще один в Израиле.
— Пять человек, — пробормотал Дронго. — Пять человек, —
повторил он. — Судя по количеству агентов в Германии, это бывшие восточные
немцы?
— Да. — Осипову было интересно следить за рассуждениями
Дронго. Он внимательно слушал его вопросы. Чтобы задать точный вопрос, нужно
знать как минимум половину ответа на него.
— Вы сказали «максимально короткий срок». Значит, у вас
совсем нет времени. Иначе вы попытались бы установить наблюдение за каждым из
этих пятерых и выявить предателя. Сколько у меня времени?
— Девять дней. Хотя нет. Уже восемь. Если не считать
сегодняшнего. Все должно закончиться до девятого ноября.
— И последний вопрос, — сказал Дронго, — последний на этом,
предварительном, этапе, до того как я подпишу ваши документы. Пять бывших
агентов, один из которых хочет сдать информацию американцам. И вы не пытаетесь
их вычислить, не пытаетесь определить, кто из них предполагаемый информатор, не
пытаетесь ничего сделать. Сразу решили найти меня. При этом зная известный
снобизм разведчиков. К тому же имея в запасе только девять дней. И вы хотите,
чтобы я в это поверил?
Осипов молчал.
— Неужели вы не пытались определить, кто из них информатор?
Неужели ничего не предприняли? И сразу решили вызвать меня? Или вы уже пытались
что-то сделать и не смогли? Почему вы просто не уберете всех пятерых? Только не
говорите мне о демократизации государства. Я в такие игры не играю. Что вам
мешает? Почему вы обратились ко мне? Ведь логичнее убрать всех пятерых или
похитить этих людей, чтобы добраться до истины.
— Вы знаете, о чем я думал до нашего разговора? Всю ночь
думал? Правильно ли мы сделали, что обратились к вам? А теперь думаю, что
правильно. У нас проблемы, Дронго. Мы, конечно, пытались их решить собственными
силами. Но нам нужен эксперт, независимый от нашей организации, который сумеет
выявить возможный источник угрозы. Если мы вернемся в дом, я смогу объяснить
более конкретно. Согласны?
— Ну раз я уж сюда приехал, — пробормотал Дронго,
поворачивая в дом.
— Ваш гонорар мы обговорим заранее, — сказал Осипов.
— Это самое важное, что меня волнует, — отмахнулся Дронго. —
Идемте быстрее. Дождь пошел.
Берлин.
30 октября 1999 года
Воронин приехал на встречу в мрачном настроении. Он понимал,
что у немцев есть все основания для недовольства. Два покушения подряд, это больше
чем случайность. Однако он получил твердую установку из Москвы отрицать любые
факты, связанные с покушением на жизнь Барлаха или Нигбура.
На этот раз они встретились с Херманом почти в самом центре,
недалеко от бывшего отеля «Штадт Берлин», когда-то служившего образцом
архитектуры бывшего Восточного Берлина. Вытянутое на сто двадцать четыре метра,
это здание более органично смотрелось бы в центре Манхэттена, чем в центре
Берлина, где были отреставрированы здания, составляющие историческую ценность столицы.
Чем-то этот отель напоминал гостиницу «Интурист» на Тверской: он смотрелся так
же нелепо рядом с исторически-монументальными зданиями, окружавшими отель.
Обычно по субботам в центре города было меньше людей, чем в будние дни. Хотя
среди недели немцы предпочитали праздному времяпровождению конкретные дела.
