– Да как вам сказать… У меня нет данных, чтобы с полной
определенностью говорить об этом в суде.
– А я не прошу от вас определенности, доктор, меня
интересует всего лишь ваше мнение. Ваше предположение.
– Я протестую против этого вопроса! – снова вмешался
Эллингтон. – Личное мнение доктора все равно нельзя считать доказательством.
Это может лишь запутать дело.
– Это совершенно официальное слушание дела, ваша честь, –
обратился Мейсон к судье. – И защита имеет полное право поинтересоваться
мнением свидетеля. Более того, я имею право спросить также, на чем оно
основано.
– Все правильно, – сказал судья. – Защита имеет право задать
такой вопрос.
– Что ж, – нерешительно начал доктор, – я полагаю… Я думаю,
что смерть наступила приблизительно в три часа утра.
– У вас есть какие-нибудь основания предполагать, что смерть
наступила в это время?
– Да.
– И нет фактов, это предположение опровергающих?
– Нет.
– Благодарю вас, доктор. Это все.
– Следующим моим свидетелем будет Дороти Сельма, – сказал
Эллингтон.
На место для свидетелей поднялась молодая женщина с большими
круглыми глазами, которые она подняла на Эллингтона с невинным видом.
– Вас зовут Дороти Сельма? – спросил ее прокурор.
– Да, сэр.
– Где вы работаете?
– В ночном баре.
– Это, насколько мне известно, бар-гараж, где посетителей
обслуживают прямо в машине?
– Совершенно верно.
– Вы работаете там официанткой?
– Да.
– Я покажу вам фотографию человека, которого опознали как
Джозефа Г. Мэнли. И я хочу спросить вас, видели ли вы когда-нибудь его раньше?
– Да, видела.
– Когда?
– Рано утром девятого числа. Собственно, это была еще ночь
на понедельник. Что-то около двух часов. Он появился в нашем баре примерно без
двадцати два.
– И что было дальше?
– Я обслужила его.
– Что он заказал, мисс Сельма?
– В это время у нас бывают лишь дежурные блюда. Бифштекс с
картофелем. По желанию клиента подается еще томатный соус.
– И он все это заказал?
– Да, сэр.
– Что было потом?
– Он расплатился по счету, оставил чаевые и уехал.
– Вы не знаете, какая у него машина?
– Знаю. Двухосный джип.
– Вы уверены, что человек, изображенный на фотографии, –
именно тот клиент, которого вы обслуживали среди ночи?
– Да, сэр.
– Вы его знаете?
– Знаю.
– Вы хотите сказать, что он бывал в вашем баре не один раз?
– Совершенно верно.
– Сколько раз вы видели его до девятого числа?
– Вот этого я не могу сказать. Иногда он заезжал к нам
два-три дня подряд, иногда мы не видели его целую неделю, а порой дней десять,
потом он снова появлялся.
– Вы знали его достаточно хорошо, чтобы разговаривать с ним?
Девушка рассмеялась.
– А разве для этого нужно хорошо знать клиента? Мы… как бы
сказать… кокетничаем с ними. Это отражается на чаевых.
– Вы знали, как его зовут?
– Мы называли его просто Джо. Знали только его имя. А у всех
официанток имя вышито на блузке. Вот здесь.
Она повернулась к судье лицом, расправила кофточку на груди,
ткнула пальцем, показывая место, где сделана вышивка на ее форменной одежде.
– Понятно, – сказал судья, чуть заметно улыбаясь. Дороти
постояла в той же вызывающей позе, потом снова повернулась к Эллингтону.
– Это все? – спросила она.
– Вы никогда не говорили с человеком, изображенным на
фотографии, относительно того, кто он и чем занимается?
– Нет, сэр, не говорила. Мы всегда стараемся быть со всеми
предупредительными и любезными, но не больше.
– В какие часы вы работаете?
– Моя смена с двенадцати ночи до восьми утра.
– Вы когда-нибудь меняетесь сменами?
– Только если захотим сами. Лично я люблю ночную смену.
Работа в это время не очень тяжелая. Правда, и чаевых не так много, но зато
если хорошо обслужишь клиента, он не поскупится.
– Благодарю вас, – сказал Эллингтон, – мне нет надобности
обслуживать клиентов, я получаю жалованье, и никаких чаевых. Но, быть может,
мистер Мейсон заинтересуется вашими рассуждениями о способах увеличения
гонорара.
– Благодарю вас, – с улыбкой ответил Мейсон, не обращая
внимания на колкости прокурора. – Я почти уверен, что такие сведения
пригодятся. – Он повернулся к свидетельнице. – Вы знали его полное имя?
– Чье?
– Человека, которого видели на фотографии. Вы назвали его
Джо.
– Нет, не знала.
– Вы не заметили какой-либо приметы на его машине?
Какую-нибудь мелочь, по которой его машину можно было бы сразу отличить от
других?
– О, боже ты мой, конечно! – ответила с довольным видом
девица. – Помню, что буквы на его номерном знаке были БДА, это был двухосный
джип серого цвета, и на левом переднем крыле у него отлетела лакировка,
небольшой кусочек, величиной с монетку.
– А какая это была модель, вы не можете сказать?
– Нет, не могу. Хотя подождите… Мне кажется, что это была
машина с шестицилиндровым двигателем. Джо как-то похвастался, что это первая
модель с таким двигателем.
– Вы запомнили буквы на номерном знаке, но не запомнили ни
одной цифры?
– Да. И в этом нет ничего удивительного. На наших счетах мы
должны записывать номер полностью. Если вдруг кто-нибудь уедет, не
расплатившись, у нас есть хоть какая-то зацепка – знаете, ночью посетители
разные, иногда неважно себя чувствуют и могут забыть… В общем, в нашей смене мы
всегда записываем номер машин.
– Понятно.
– Джо как-то заметил, что я записываю номер его машины, и
мне показалось, что это ему очень не понравилось. Он спросил, зачем я это
делаю, ну, и мне пришлось ответить, что так делают все официантки, чтобы не
перепутать заказы, когда в баре много машин. Помнится, я еще отпустила какую-то
шутку по поводу этих трех букв. Что-то вроде: «Без дураков, а?»
