– Хорошо, ваша честь, – ответил тот. – Неподалеку от
коттеджа было много, даже очень много следов, что не дало возможности их
полностью расшифровать. Следы вели во всех направлениях, и по ним можно было
определить, что машины двигались и вверх, и вниз. Были там следы джипа и других
машин. Мы пытались прийти к какому-нибудь заключению, но нам это не удалось.
Судья заинтересованно подался вперед:
– И вся эта чересполосица осталась на размокшей от дождя
земле?
– Да, ваша честь.
– Ну, а насколько свежие были эти следы, вы все же сумели
определить?
– Все они были оставлены машинами уже после дождя.
– Нашли ли вы следы машины, которая застряла в грязи?
– Ну, как вам сказать, ваша честь… Там действительно был
глубокий след, однако по нему нельзя определить, когда именно он был оставлен
машиной. Причем там же есть следы и другой машины, которая в этом месте
развернулась. Это все, что нам удалось выяснить. Могу только добавить, что одни
следы часто пересекались с другими, в целом такая неразбериха, что никаких
определенных выводов сделать нельзя.
– Не попытались ли вы прочитать хотя бы следы, оставленные
колесами известных вам машин? Хотя бы машины Мовис Мид, на которой ехала
подозреваемая?
– Да.
– И вам это удалось?
– Нам удалось только констатировать тот факт, что это
действительно была машина, на которой ехала подозреваемая, что она принадлежит
мисс Мид и что в одном месте эта машина оставила глубокий след. Застрял ли
автомобиль на пути вниз, как это утверждает подозреваемая, или же на обратном
пути, поднимаясь в гору, мы сказать не можем. Точно известно, что машина и
спускалась с горы, и поднималась в гору.
– И на этот раз не застряла? – спросил судья.
– На основании следов я ничего не могу утверждать, ваша
честь.
На лице судьи появилось выражение холодной решимости.
– Были ли там и другие следы? – поторопился спросить Мейсон.
– Да.
– Следы ног?
– Следов ног было очень много, но большей частью тоже весьма
нечетких. В тех местах, где почва успела подсохнуть, следы были нечеткие, а на
мокрых участках практически ничего нельзя было разобрать. Дождь все размыл.
– Вы не нашли следов обуви подозреваемой?
– Мы затрудняемся утверждать, что это были именно ее следы.
Понимаете, мы обнаружили порядочно следов, оставленных, несомненно, женской
обувью, причем принадлежащих разным женщинам. Однако ни одного четкого следа, с
которого можно было бы сделать слепок, не сохранилось.
– Что вы можете сказать о мужских следах?
– Были и такие.
– Много?
– Вы хотите знать, много ли мужчин побывало в том месте, или
много ли следов вообще там было?
– Первое, разумеется.
– Мы не можем ответить на этот вопрос. Вообще в том месте
побывало много народу. И мужчины, и женщины. Но кому принадлежат следы, мы
сказать не можем.
– Точно так же, как и следы машин?
– Да. Ярдах в пятидесяти от коттеджа было найдено очень
много следов с неясным рисунком протекторов. Там есть небольшая ровная
площадка. Создается впечатление, что она служила чем-то вроде стоянки для
машин. К этой площадке ведет вполне сносная дорога, и на ней можно
развернуться.
– Там были и свежие следы?
– Да, сэр.
– Но вы так и не сумели определить последовательность
наложения этих следов?
– Нет, сэр.
– Были ли среди них следы джипа?
– Да, и джипа тоже: в этом глухом месте оказалось весьма
интенсивное движение.
– Что вы имеете в виду, лейтенант?
– Только то, что там побывало много машин, в том числе и
машина подозреваемой.
– Все следы оставлены во время последней непогоды?
– Этого мы не можем сказать. Грунт и без дождя очень вязкий,
плюс дождь, так что невозможно точно определить, когда оставлены следы.
– То есть вы ничего определенного сказать не можете?
– С категоричностью нет. Что касается моего личного мнения,
то мне они показались свежими. Во всяком случае, большая часть.
– Минуточку! – вмешался Эллингтон. – Если суд позволит, я
хочу оспорить последнюю часть ответа свидетеля как некомпетентную. Свидетель
пытается выдать свое личное мнение за факт. Я настаиваю, что подобное заявление
не может быть занесено в протокол. Хотя свидетель – офицер полиции, он не может
считаться экспертом по отпечаткам следов.
– А я считаю, что, безусловно, может, – возразил Мейсон. –
Но поскольку в данном вопросе возникли сомнения, я хочу их разрешить… Лейтенант
Трэгг, как давно вы служите в полиции?
– Минуточку, минуточку! – взвился Эллингтон. – Ваша честь, я
понял, что сыграл на руку защите. Совершенно ясно, что она всеми силами
старается затянуть слушание дела. Чтобы сэкономить время, я снимаю свое
возражение. Признаю, что лейтенанта Трэгга можно считать экспертом по следам… и
всему, чего хочет защита… Продолжайте, Мейсон!
Судья Бэгби нахмурился.
– Вот уж не думал, что вас в такой мере может беспокоить
тактика защиты. Однако в связи с тем, что обвинение непрерывно возражает
защите, заседание действительно затянулось. Как мне кажется, у мистера Мейсона
есть еще целый ряд вопросов, поэтому я предлагаю перерыв до половины второго.
Мейсон покачал головой.
– Мне нужно тщательно подготовиться к продолжению заседания,
ваша честь. Поэтому я прошу вас продлить перерыв до двух часов.
Какое-то время судья раздумывал, потом сказал:
– Мы, разумеется, ограничены временем, но поскольку сегодня
все равно второе дело заслушать не удастся, нам не обязательно начинать в
половине второго… Как вы думаете, мистер Мейсон, если мы начнем в два часа,
управимся до конца дня?
– Надеюсь, ваша честь.
– Прекрасно. В таком случае начнем заседание в два часа.
Когда судья удалился, Эллингтон улыбнулся Мейсону и сказал:
– С вашей стороны было ловким ходом вызвать лейтенанта Трэгга
в качестве свидетеля защиты.
– Я уверен, что вы вызовете его еще не раз, как только я
закончу со своими вопросами.
Эллингтон снова рассмеялся.
– Да, ваши вопросы… Против некоторых из них мне хотелось бы
возразить. И было бы любопытно узнать, что вы хотели бы получить от этого
предварительного слушания.
