По воскресеньям вместе с другими детьми придворных — Сашей Адлербергом, Павлом Барановым, Шуваловыми он участвует в молодецких забавах, которые так ценит воинственный папа.
На верхней площадке у Большого дворца стоит императрица. Рядом с ней — мраморный столик с детскими призами. Отсюда, с площадки Большого дворца, открывается вид на водяную феерию — на знаменитый Большой каскад петергофских фонтанов. 64 фонтана выбрасывают в небо мощные струи воды. Вода струится по мраморным ступеням.. Сверкают бронзовые статуи античных богов.
В самом низу каскада, у фонтана «Самсон», император выстроил мальчиков. И по команде Николая вся орава бросается вверх — мальчики бегут по скользким ступеням сквозь бьющие ледяные струи воды. Тысяча шагов сквозь водяной занавес. Пощады нет! Все хотят быть первыми...
Счастливых, мокрых участников награждает императрица конфетами и книгами. Главный приз — благосклонная улыбка императора. Но сегодня она достается тезке наследника, ловкому Саше Адлербергу. Сын министра двора прибежал первым. И отец стыдит Сашу: сын императора должен быть всегда первым. Наследник престола должен нести свое великое бремя.
Обычный мальчик может порой полениться, быть капризен и непослушен. И это позволяется его соученикам-сверстникам. Но не ему.
Огромный, величественный император постоянно объясняет сыну. «Ты должен всегда помнить: только всей своей жизнью ты можешь искупить подаренное тебе Господом происхождение».
И все это время наследник обязан вести дневник, где аккуратно должен сам записывать все свои прегрешения.
«К.К. (воспитатель Карл Карлович Мердер) в продолжение дня был мною доволен», — отчитывается в понедельник восьмилетний наследник.
Однако во вторник 12-го января у наследника большие неприятности, о которых должен написать: «Учился не совсем хорошо... К.К. не совсем доволен: дразнил сестрицу Марию Николаевну и кончил писать без приказания».
Добрейший Жуковский любит его и прощает ему многое. Но есть и другой воспитатель — Карл Мердер, посвящающий Сашу в тайны военного дела. Мердер тоже любит Сашу, но к радости лучшего из отцов — беспощадно преследует все, что может помешать ему стать истинным воином. Мердера пугает яростная вспыльчивость наследника, но еще больше — странная меланхолия, которая порой повергает его в абсолютное бездействие. И очень тревожит — постоянная слезливость Саши, так не идущая истинному воину.
Теперь маленький наследник обязан записывать в дневник (который так внимательно читает лучший из отцов) отдельно об этих прегрешениях.
30-го марта. «Дурно писал и плачу без причины».
1-го апреля. «Учился хорошо. Ударил себя прикладом и было заплакал».
Александр, и вправду, обожает плакать. И когда строгий Мердер умрет, шестнадцатилетний Саша уткнется головой в подушки дивана, и долго никто не сможет остановить поток его слез.
Эти слезы — подарок любимого воспитателя Жуковского.
Сентиментальный поэт часто плачет... Плачет от восторга, читая Шиллера, от непослушания воспитанника, от воспоминаний о неудачной любви. Поэт принес эти частые слезы из прошлого века. В XVIII веке в России было модно быть чувствительным. Когда прабабка нашего героя Екатерина Великая рассказывала о деяниях Петра Великого казанскому дворянству, весь зал рыдал... от величия дел Петра. Когда Екатерина читала свой «Наказ» депутатам Уложенной комиссии, законодатели рыдали в голос... от мудрости государыни. Когда у Екатерины умер ее любовник Александр Ланской, вместе с нею горько обливался слезами — «выл от горя» ее другой любовник, весьма жесткий человек князь Потемкин.
Это не была слезливость — это была великая чувствительность галантного века. И маленький Александр перенял ее у поэта. И через полвека, подписывая последние свои указы, он будет рыдать от волнения.
Николай ненавидел эти слезы. И мальчику не раз доставалось за них.
Но отец знает лекарство от слез и глупой чувствительности. Это любимая Николаем I, отцом Николая I — Павлом I и дедом Петром III — муштра. И Николай требует к восторгу Мердера — больше занятий фрунтом!
Жуковский возражал смело: «Я боюсь, что тогда Его императорское Высочество будет считать, что народ — это полк, а страна — это казарма».
Но Николай благодушно позволяет Жуковскому ворчать. Он знает, что его плаксивый Саша, как и все Романовы, обожает армию.
В шесть лет его посадили на лошадь, и ему понравилось! В восемь лет он с восторгом скакал на фланге лейб-гусарского полка... И во время коронации Николая главным шоу коронационных торжеств в Москве стал восьмилетний «наследник на коне».
«В 7 часов утра Александр Николаевич в полной парадной форме лейб-гвардии гусарского полка поскакал к Петровскому дворцу. Здесь сел на приготовленного для него арабского коня и полетел к императору, мимо коего уже проходили церемониальным маршем войска — 67 ООО человек... Вся Москва выбежала смотреть эту величественную картину, — с восторгом писал счастливый Карл Мердер. — Появление наследника на чудесном коне, коим он управлял с невероятной ловкостью, — все затмило».
Через несколько дней триумф повторился. «Все от него были без ума, особенно дамы», — шутливо записал Мердер. И прибывший на торжества наполеоновский маршал Мармон (тот самый, который предал Бонапарта, — открыл союзникам дорогу в Париж), восхищался в тот день маленьким наездником. И строгий отец, наконец-то, вслух выразил высочайшее одобрение. А как им гордился его дед — прусский король, которому написали об этом событии.
Как и все Романовы, Саша обожает строй гвардии, блеск кирас, обнаженных сабель, медных касок с орлами. Он даже нарисует новую форму гренадерам.
Да, наследник русского престола обязан быть «военным в душе». «Россия — есть государство военное и его предназначение быть грозою света». Эту фразу лучшего из отцов ввели в учебники для кадетских корпусов. И вообще штатский человек «потерян в нашем веке», — объяснял сыну государь.
И Саша это с восторгом понимает.
Он жаждет военного строя и скучает, издавая под руководством поэта журнал «Муравейник», который царь всерьез беспощадно цензурует!
Как насмешливо сказал граф Петр Панин: «Я думаю, пока в их семье не родится государь-калека, Романовы не отучатся от этой любви к армии».
И Николай, несмотря на все протесты Жуковского, отправил десятилетнего Сашу заниматься в кадетский корпус. Его будут учить суровому солдатскому ремеслу, он станет унтер-офицером, чтобы в тринадцать лет стать штабс-капитаном и принимать участие в столь любимых отцом парадах.
Впрочем, Николай готов простить Жуковскому его борьбу со столь ценимой государем муштрой. Потому что главное, о чем заботился Жуковский, и ежедневно прививает наследнику — культ отца и беспрекословное ему послушание.
«Никогда не хвалите Великого князя», — просит умный царедворец государя... к его восторгу! «Простое ласковое обращение Вашего Величества — это уже есть высочайшая награда». ...«Его Высочество должен трепетать при мысли об упреке отца». «Мысль об одобрении отца должна быть тайной совестью Его Высочества».
