После чего сказал речь Жуковский: «Россия есть Книга, но книга одушевленная... Вашему Императорскому Высочеству предстоит читать ее, но и она сама будет познавать своего читателя. И это взаимное познавание есть истинная цель путешествия».
Император обожал общаться инструкциями.
И уже утром сыну была передана первая инструкция. В ней все было строго изложено по пунктам «Первая твоя цель — ознакомиться с государством, в котором рано или поздно тебе царствовать.
Второе. Суждения твои во время путешествия должны быть крайне осторожны. Замечаний избегай, ибо едешь не судить, а знакомиться. Вставать следует в 5 утра и выезжать в 6...»
Саша проехал всю Европейскую Россию. Из каждого губернского города он посылал с фельдъегерем письмо — отчет дорогому папа... Так все путешествие осталось подробно описанным в его письмах к Николаю.
Как он был счастлив почувствовать свободу, как весел и беззаботен стал вдали от строгого отца.
В городе Костроме он увидел Ипатьевский монастырь, откуда пошла их династия. Здесь в келье монастыря жил его предок — первый Романов, призванный на царство. После бесконечных усобиц Смутного времени, после цареубийств и нашествий иноземцев Земский собор избрал на царство 16-летнего отрока Михаила Романова, родственника пресекшейся династии московских царей. Стоя на стене монастыря, Александр видел Волгу. По льду этой реки, к стене монастыря, в 1613 году двигалась длинная процессия. Горели на зимнем солнце доспехи воинов и золото боярских платьев, драгоценные ризы и оклады икон. Процессию возглавляло духовенство. Люди шли к Ипатьевскому монастырю просить отрока Михаила Романова согласиться стать их государем.
И что же его предок? Михаил плакал и кричал: «Не хочу быть вашим царем!».
Будто там, в Ипатьевском монастыре, он уже провидел, как тяжела, будет шапка Мономаха для его потомков. Но уговорили. И Русская земля дала клятву его предку, что править Романовы царством будут самодержавно, отвечая только перед Господом Богом.
Повсюду наследника встречало благоговение тысяч людей. В той же Костроме, когда он ездил по Волге, народ часами стоял по колено в реке — чтобы взглянуть на лицо земного Бога.
Когда он выходил из собора, тысячная толпа под неумолчное «Ура!» старалась подойти поближе — прикоснуться к живому божеству. Бока свиты, защищавшей Сашу от наседавшей толпы, долго хранили синяки и ушибы — результаты народных восторгов.
Запомнит Саша уральские и сибирские города... В Симбирске огромная толпа все с тем же «Ура!» ринулась вслед за коляской наследника. Прослезившийся Жуковский простер руки к бегущей восторженной толпе и провозгласил: «Беги за ним Россия, он стоит любви твоей!»
В этом восторженном Симбирске и родятся будущие вожди обеих революций — Февральской и Октябрьской: Александр Керенский и Владимир Ульянов-Ленин.
Цесаревич был первым наследником из дома Романовых, побывавшим в Сибири, куда они отправляли каторжных и ссыльных. Первым посетил он и Екатеринбург, где в подвале дома купца Ипатьева погибнет его несчастный внук Николай II, правнук и правнучки.
Вот так в этом путешествии ему пришлось столкнуться с их славным прошлым — Ипатьевским монастырем и кровавым будущим – домом купца Ипатьева, где расстрелом его внука и правнуков закончится его династия. В Сибири, в маленьком городке, в церкви во время богослужения он увидел «печальную группу людей». Это были ссыльные декабристы! И дождавшись слов священника — о молении за узников, он повернулся в их сторону и поклонился, конечно же, со слезами на глазах. Плакал и Жуковский. Плакали все, кто были в храме.
Он ничего не смел им обещать, как и велел ему «любезнейший отец». Но он написал отцу, прося о смягчении участи. Жуковский с трепетом ждал ответа — «на благородный порыв сострадания».
Николай откликнулся — ссыльных велено перевести из суровой Сибири солдатами на Кавказ, где в это время шла беспощадная война с горцами. Из сибирского холода — под кавказские пули — такова была царская милость.
Никогда Николай не простит им!
Но цесаревич был в восторге — ведь папа выполнил! И Жуковский (который все понимал) поддержал восторг мальчика. Оба опять счастливо плакали.
Александр привез с собой шестнадцать тысяч прошений, которые так и не были прочитаны.
ЦАРСТВЕННЫЕ ПОГОРЕЛЬЦЫ
Семь месяцев он ездил по России, тридцать губерний преодолели его кареты. И все равно не смог объехать необъятную страну. Но теперь он представлял бескрайнюю Россию, где предстояло царствовать. И он был рад, что отец в расцвете сил, и если случится ему царствовать, то не скоро...
10 декабря 1837 года он подъезжал к Петербургу. Но недолго переживал он радость встречи. Через неделю вспыхнул пожар, уничтоживший их дом — Зимний дворец.
В начале зимы Николай повелел сделать камин в одной из комнат дворца. Архитектор посмел сказать ему, что это может быть опасно. Но Николай только взглянул на него своим царственным взглядом. И архитектор поторопился все исполнить.
И вскоре дворец загорелся! Их Величества были в то время в театре, где давали тот самый балет «Восстание в серале». Но оценить до конца умение балерин обращаться с саблей Николаю не удалось. В разгар представления государю донесли, что дворец горит. Но царские сани были отпущены. И Николай понесся во дворец на тройке дежурного флигель-адъютанта. Императрица помчалась следом в карете. Младших детей тотчас увезли в Аничков дворец. Но беда одной не бывает. Когда царь подъехал к полыхавшему Зимнему дворцу, Николаю сообщили, что горит Галерный порт. И он отправил туда цесаревича. Счастливый редким отцовским доверием, Александр полетел в порт на императорских санях. Но доехал — на адъютантской лошади. По дороге от бешеной скачки сани перевернулись. Оставив адъютанта разбираться с санями, он поскакал в порт на его лошади. В порту тушили пожар гвардейцы Финляндского полка. И он командовал ими. Пожар потушили к утру. В это время отец и мать боролись с огнем в Зимнем. Пожар усиливался шквалистым ветром. «Казалось, посреди Петербурга пылал вулкан» (Жуковский).
Императрица оставалась во дворце до последней минуты. Помогала собирать и укладывать вещи. Но огонь уже подступал к ее покоям, когда Николай прислал флигель-адъютанта: «Уезжайте! Через минуту огонь будет здесь».
Императрица и ее любимая фрейлина Цецилия Фредерикс быстро шли мимо ротонды, как вдруг двери в ротонду с треском и свистом отворились. И с оглушительным грохотом силой огня и ветра была выброшена из дверей громадная люстра.
В ротонде уже полыхало пламя. Императрица и фрейлина, преследуемые огнем, побежали на Салтыковский подъезд, где ждала карета!
В это время царские вещи спасали гвардейцы. Это были воспитанные Николаем новые гвардейцы, думавшие теперь только о том, как угодить государю. Одни выносили гвардейские знамена из Фельдмаршальского зала, другие спасали императорские регалии и драгоценности, хранившиеся в знаменитой Бриллиантовой комнате, третьи выносили вещи царской семьи. Огромное зеркало в спальне императрицы никак не отрывалось от стены. Но гвардейцы боролись с зеркалом в уже охваченной огнем спальне. Николаю пришлось лично разбить драгоценное зеркало, «чтобы унять храбрецов и не потерять их в огне...»
