Вот в каком потоке великой литературы, страстно зовущей в самые разные стороны, жили и росли новые молодые люди.
ОБЛОМОВЩИНА ВО ДВОРЦЕ
И вот в этом новом обществе, где уже появилась литература, правящая умами, император умудряется жить как будто ничего этого не существует. Даже его отец, надевший намордник на русскую литературу, приглашал во дворец, обольщал самого знаменитого из тогдашних литераторов — Пушкина. Николай ходил в театр смотреть опасную комедию Гоголя «Ревизор». И, посмотрев, сказал знаменитую фразу, известную каждому школьнику: «Всем досталось, но больше всего мне». И августейшая самокритика сразу превратила беспощадную комедию в союзницу власти, в благонамеренный призыв покончить с казнокрадством.
Даже этот могущественный деспот заботился о контакте с влиятельными литераторами.
Но ученик поэта Жуковского, реформатор Александр II, не интересуется писателями. Он не желает понимать силу слова в разбуженном им же обществе. Он не понимает, что литература, печать создают портрет его правления и формируют умы молодежи. Реформируя Россию, наш двуликий Янус сам живет... в дореформенное время отца, когда портрет правления создавало Третье отделение. И оно же занималось умами молодежи.
Но Россия необратимо разбужена им самим. Расправы над Чернышевским и землевольцами нисколько не остановили этот великий ледоход после отцовской суровой зимы. Все теперь — публично. Политические обеды, где яростно сталкиваются славянофилы и западники в споре о путях России. И, сражаясь друг с другом, те и другие требуют от правительства дальнейших и, главное, скорейших перемен. «Мы хотим, чтобы у новорожденного (имеется в виду общество, освободившееся от крепостного права! — Э.Р.) в первый же день прорезались зубы, чтобы на второй день он уже ходил (это в стране, где больше 80 процентов населения — неграмотно! — Э.Р.), нам не нужны административные няньки с пеленками и свивальниками». Таков Манифест нового времени.
Страстные диспуты земцев, громовые речи знаменитых адвокатов в переполненных судебных залах, благотворительные балы с речами ораторов, публичные чтения великими литераторами новых сочинений. Диспуты, собрания, речи повсюду. Умудряются устроить диспут даже у раскрытой могилы.
Во время похорон Некрасова Достоевский сказал речь о поэте. Конечно же, с оговорками, но поставил имя Некрасова рядом с именами Лермонтова и Пушкина. И тотчас несколько молодых голосов решительно прервали его выкриками: «Некрасов выше! Выше!»... И аплодисменты.
Дискуссия о Некрасове у могилы тотчас перекинулась в печать. И там яростно продолжалась.
Глава седьмая. УЖАСНЫЕ ГОДЫ
ГИБЕЛЬ «НАДЕЖДЫ РОССИИ»
Но тогда, в разгар шестидесятых, Александру было не до литературы. В 1865 году в жизни императора произошла великая трагедия, которая станет трагедией и для страны.
Александр и императрица боготворили наследника. Никс — красавец, необычайно одаренный, истинный европеец по убеждениям, должен был продолжить реформы отца. «Надежда России», «блестящий молодой человек», «гибкий и тонкий ум, пылко откликающийся на все новое» — эпитеты его учителей. Наследника обожали все. «Верхом совершенства» называл его великий князь Константин Николаевич. Но особенно преданно его любил огромный и неуклюжий брат Саша.
Саша был следующим по старшинству. Но зная о соперничеств между Александром и Константином, императрица (которая никай не могла преодолеть свою нелюбовь к этому огромному неуклюжему созданию) не дала Саше того воспитания, которое получил Никс. Сашу обдуманно не готовили быть дублером наследника.
Но добрый Саша не горевал. Он не жаловал науки. Но как дед и все Романовы, обожал фрунт и усердно занимался военным делом. Себя он гордо называл «исправным полковым командиром». Но, в отличие от истинных гвардейцев — деда, отца и брата Никса, Саша был нехорош в строю.
На балах Саша никогда не танцевал — стеснялся своего неуклюжего вида. Он спасался в углу среди стариков. И оттуда влюбленно смотрел, как великолепно танцевал брат.
Саша обладал нечеловеческой силой. Мальчиком брал подкову и, смеясь, гнул ее. И опять — смотрел на Никса, ища одобрения. За этот постоянно добродушный взгляд, толстую физиономию и силу двор прозвал его «бульдожка».
Все погубил случай. В тот день во дворце гостил старший сын сестры Маши, молодой герцог Николай Лейхтенбергский.
Никс увлекался гимнастикой и борьбой. Борьбой увлекался и Николай Лейхтенбергский. Никс предложил ему схватку. И два Николая сошлись, конечно же, в присутствии Саши, преданного почитателя Никса. И во время борьбы Никс больно ударился, удар пришелся в позвоночник. «Он так сильно ударился об угол мраморного стола, что если бы его не поддержали, то он упал бы, — вспоминала Александра Паткуль. — Муж мой, бывший в это время дежурным в Зимнем дворце при Государе, в это самое время вошел в зал, где играли Их Высочества, чтобы поздороваться с ними. Увидев наследника бледным и не имеющим силы даже подняться с места, муж побежал и принес стакан воды, о чем никто не подумал. Тут он расспросил, в чем дело, и, узнав от великого князя Александра Александровича (Саши. — Э.Р.) все подробности, сказал графу Строганову (граф Сергей Строганов — наставник Никса. — Э.Р.), что следует немедленно послать за доктором, что на такой серьезный ушиб, как ушиб спинного хребта, надо обратить внимание... Но никаких энергичных мер принято не было».
Вскоре приехала невеста Никса, датская принцесса Дагмара. Миниатюрная, очаровательная Дагмара была совершенно влюблена в жениха.
Дагмара прекрасно держалась в седле, и в Петергофе устроили охоту на лис — на лошадях. И когда Никс привычно вскочил на лошадь, лицо его искривилось от боли. Отец спросил его, в чем дело. Но вместо ответа Никс только пришпорил лошадь... и, вскрикнув от боли, чуть ни свалился с коня. К этому отнеслись несерьезно. Но уже вскоре цесаревич начал меняться на глазах — сильно похудел, горбился при ходьбе. Отец не понимал, сердился, выговаривал ему за то, что «ходит стариком». Никс старался преодолевать боль... и губил себя.
Наконец, его по-настояіцему обследовали врачи. После чего лейб-медик Боткин пришел в кабинет государя. Император вышел из кабинета бледным. Оказалось, что от удара у Никса развилась неизлечимая болезнь - костный туберкулез. Он был приговорен.
Никса отправили лечиться в Ниццу. Ему становилось все хуже, и Саша попросился поехать к нему.
В апреле 1865 года царь получил страшную телеграмму. К туберкулезу добавилось заболевание мозга. Дни наследника были сочтены. Надо было спешить. Сообщили в Копенгаген, и невеста Дагмара с матерью выехали в Ниццу.
Александр со всей семьей отправился в последний раз повидать сына. Перед отъездом — молебствие в Казанском соборе. Всей семьей молились у святых икон. «Ехали с одной мыслью — приведет ли Господь застать его живым.. Летели на поезде с ужасающей быстротой», — записал воспитатель наследника.
В Берлине их встретил дядя Вилли (король Вильгельм), дядя насленика. Оба монарха молча обнялись.
