– Я просто хочу танцевать. Разве это преступление?
– Сказал же – нет.
– Я хочу и буду танцевать. По-крайней мере, сделаю для этого всё, что зависит от меня. Всё допустимое. И я не буду обсуждать это. Я не лезу в твою работу, ты не лезь в мою.
– Ты не лезешь в мою, потому что я гарантирую тебе, что никакие из твоих страхов не воплотятся!
– И я тебе гарантирую, что…
– Даже слышать не хочу!!
– Вот именно поэтому я тебе ничего и не сказала! Мне нужно заехать в студию.
– К Ванечке твоему на поклон? Ты попутала, Фея?! Моя жена никогда не пойдет на такое.
– Твоя жена сама решит на что она пойдет, а на что – нет. И тебе придется принять меня, как я принимаю тебя.
– Это не про мою жену, – сжимаю я зубы. – Имей в виду.
– Очень надеюсь, что тебя несет сейчас, Волков! – губы обижено вздрагивают. – И ты не имеешь в виду развод.
– Имею, – режу я. – Моя жена не будет делать того, чего я не позволяю ей.
Я – идиот, да. Шовинист, самодур и эгоист. И меня несёт. Но разогнанный маховик ревности и упрямства не дает притормозить и свернуть в какую-нибудь конструктивную версию диалога. Не готов я сдаваться в этом бою. Ты должна проиграть, Софья! Ради нас.
– Я поняла тебя… – её голос гаснет, рука тянется к двери.
Опережаю ее, блокируя кнопкой дверь.
– «Я поняла – не буду» или «я поняла – развод»? – меня трясет от того, что я говорю.
Молчит.
– Я не оценил паузы, Софья!
Достаю портмоне и вытаскиваю нашу семейную фотографию, которую ношу с собой. Кидаю ей на колени.
– Неужели, эти ё*анные танцы, важнее всего вот этого? Нас с тобой. Счастья наших детей. Неужели они дадут тебе больше, чем я?! Почему ты выбираешь?! – начинаю орать я. – Почему у тебя вообще стоит этот вопрос?! Разве, что-то может быть соизмеримо?? Ты готова оставить нас, чтобы… что?!
Закрывает лицо руками.
Мне хочется разбиться обо что-нибудь. Как она может думать, сравнивать, выбирать?!? Ну, как??
– Софья – детей не отдам. Хочешь танцевать с травоядным своим – иди! Обратной дороги не будет, ни ко мне, ни к ним! Иди!! Ну!
Убирает руки. Лицо мокрое от слёз. Поднимает фотографию. Вытягивает из моей руки портмоне. Молча возвращает фотографию на место.
Достаю из пачки сигарету, она падает. Еще одну… прикуриваю, открывая окно.
Её телефон звонит. Выдергиваю из рук.
«Иван, студия».
– А чо не «Ванечка»?
Выдергивает обратно.
– Это мой телефон. Я сама буду отвечать на звонки.
– На громкую, Софья. Я имею право слышать.
– Добрый вечер, Иван Павлович, – вяло и официально.
– Сонь, привет. Не нужно сегодня приезжать. Извини меня, пожалуйста. Не нужны тебе никакие индивидуальные занятия. И место во втором составе – твоё. Я вчера…
– Иван Павлович, – прерывает она. – Вчера Вы убедили меня, что мне нечего делать во втором составе. Я не дотягиваю до его хореографов. По степени подлости.
– Сонь, ну прости. Не знаю, что нашло… Глупо… Затронутое мужское самолюбие, да. Наговорила ты мне тоже.
– Я тебе как мужчине сказала, а не как танцору. Наедине. Правду. А ты…
– Да, да! Ты, конечно, права! Сонь, хочешь я при всех извинюсь?
– Уже не актуально. Не пойду я. Ни в первый состав, ни во второй, ни в третий.
– Нет, нет! Ты что?! Никого не слушай. И меня не слушай. Ты обязана быть на сцене, слышишь??
– Не в этой жизни, – по лицу текут слёзы. – Не переживайте, Иван Павлович, я на Вас не в обиде. Успехов Вам в карьере.
– Соня!
– И сделайте одолжение, пожалуйста. Там в женской раздевалке пакет с моими вещами… забыла вчера… попросите Галину Степановну всё выбросить. Я не приеду туда больше.
Скидывает.
– Зачем выбросить? – мой голос не слушается и срывается на шепот. – Можно заехать, забрать.
– Я хотела. Но у мужа истерика случилась.
– М.
Я закрываю глаза.
– Успокойся, – сжимает мою подрагивающую руку. – Я не выбираю. Успокойся, родной. Всё хорошо.
Чувствую, как ей обидно и ее голос срывается от этой обиды, но она упорно гладит мои пальцы. А мне очень больно и стрёмно, что я наговорил ей это всё.
– Мне жаль, что я так тебя напугала этим. Я была не права.
Её любимый принцип «не насилия» в действии. По лицу получает, в ответ не бьет. То самое «мне проще принять насилие, чем причинить его», которое так бесило меня вначале. А теперь спасает…
Мой внутренний маховик замедляется. И я не могу понять – чего меня так накрыло? Чего случилось-то, Волк?… Ты чего орал тут?
Развод? – закатываю я глаза.
Вот, е*анутый…
Ну, какой развод-то?
Молча протягиваю ей наши билеты на самолёт. Достаточно уже наговорил…
