А у стола, заставленного нетронутыми тарелками с едой и открытыми бутылками, сидел Людвиг. Откинув голову назад и закрыв глаза.
— Спишь? — осведомился Алонсо. Затянутый в черное и голубое, строгий, холодный, он носком туфли ткнул в валяющийся на траве бокал.
Позвал блондина один из доверенных слуг, сообщив, что его брат уже довольно долго находится в одном из уединенных парковых мест и не собирается его покидать. Лакеи оцепили территорию, не позволяя забрести на нее случайным придворным, но время шло, а Людвиг по-прежнему не двигался, хотя был жив и в сознании, потому что время от времени что-то бурчал и хмыкал.
В итоге даже те слуги, что давно служат и привыкли к выходкам принца — начали беспокоиться.
— Я не сплю. Я думаю, — после длинной, неспешной паузы отозвался младший принц.
— Хм. А перед этим что делал? Кувшина три вина выпил? И почему вокруг раскиданы платки?
Людвиг открыл глаза, окинул туманным, плохо сфокусированным взглядом поляну, наклонился, поднимая с травы тонкую, прохладную материю.
— Выпил бокалов пять или шесть. Мало совсем, но что-то прям повело меня, не пойму с чего. А платки… Это у меня свидание было, со старшей Хельвин.
— Среди этого хаоса? И ты, что, одежду на ней рвал? — изумился Алонсо. Не то, чтобы такой подход ему не нравился, но днем, на первом свидании, при свидетелях… — Братец, да ты хорош!
Людвиг закашлялся, подвинул к себе одну из бутылок, намереваясь налить немного бодрящего напитка в бокал. Но поморщился от запаха и, застонав, сбросил бутыль вниз.
— Я? А, нет, в этом смысле ничего не получилось. Она привела каких-то толстых визгливых родственниц, поэтому все, что я смог сделать — это снять с нее пару-тройку платков.
— Ладно, — легко сказал Алонсо. Жаль, конечно, что Людвиг упустил возможность приручить наследницу Эльвинеи, но, в конце концов, есть и другие способы взять ситуацию под контроль. — Девчонка тебе не далась, но у меня есть идея как можно испортить ей репутацию, в итоге она сама опустится перед тобой на колени…
— Не надо идей, — прервал его младший Кондегро. — Это тебя заводит полное послушание, чтобы вякнуть не могла. А мне нравится, когда девушка завлекает, старается. Пусть твои девки лежат бревнами, зато я предпочитаю, чтобы передо мной танцевали, одежду… вот… разбрасывали. Ах, как же волшебно она это делает, так что в штанах до сих пор тесно, — он мечтательно улыбнулся. — Брат, я по-настоящему завожусь от этих Хельвин, это что-то, хоть с третьей сестрой знакомься. Уверен, она тоже та еще штучка.
Алонсо хлопнул его по плечу, подтянул к себе второй стул и уселся напротив брата. Черный атлас облегающего колета подчеркнул бледную кожу щек, придавая Его Высочеству среднему принцу утонченный облик. Если красота младшего Кондегро несла оттенок приятности и юношеской очаровательности, то внешность Алонсо походила на острый кинжал, заточенный, способный ранить в самое сердце.
— Даже так? — с интересом протянул он. — А внешность? Так же хороша как их бастард? Или просто чем-то привлекательна как моя Ганна аз Сог? Зря ты недооцениваешь женскую покладистость. Сломленные высокорожденные лэры готовы на такие штучки, от которых откажутся некоторые бывалые шлюхи.
— Это все потом, — хмыкнул Людвиг, пропуская сквозь пальцы газовую ткань. — Сначала с девушкой любопытнее играть в кошки мышки, поощрять ее милые глупости. А насчет внешности — меня все устраивает, так что можем завтра порадовать венценосного брата. Не то, чтобы я готов молниеносно жениться, но и противиться дальнейшему сближению с благородной лэрой больше не буду.
— Всего одним танцем наследница так очаровала, что ты охладел к незаконнорожденной? Забрать что ли себе среднюю, — протянул ледяной блондин. — Выдам Сог за кого-нибудь из младших родов и возьму на пару месяцев новую игрушку.
— Вторую джунгарскую птичку? Быстро сломаешь, — с сожалением сказал Людвиг. — Эдгардо опять будет недоволен. Он не любит, когда ты всему двору показываешь своих рабынь. Зря ты его злишь, рано.
Алонсо улыбнулся одними губами. И подмигнул брату, протягивая наполненный бокал. Он знал, что Людвиг привык пить много и неплохо чувствовал себя в глубокой степени опьянения, становясь лишь более добродушным и покладистым, чем обычно.
А послушных Алонсо любил.
С младшим он спелся, когда стало понятно, что старший, Эдгардо, упивается властью и слишком много думает об Имерии, и мало о семье. Король перестал опекать прежде обожаемого им Алонсо, а принялся превозносить до небес невесть откуда появившегося Форсмота. И ситуация окончательно пошла вразнос.
Все, что началось с вечеринок, обычного протеста для привлечения внимания брата, совершенно незаметно для обоих принцев, переросло в громкие безудержные гуляния. Они увлеклись, погрузились в череду безумных ассамблей и очень скоро потеряли грань между приличием и пороком. А когда осознали… это им даже понравилось.
Быть всесильными, видеть, как гнутся спины и одним словом ломаются судьбы, как покорно дрожат девичьи губы и как счастлив любой придворный угодить Их Высочествам.
А то, что в поле зрения попались эльвинейские гордячки, так это даже веселее. Капризы принцев должны исполняться немедленно. Два брата и три сестры — не правда ли фееричное сочетание? Острое. Заряжает энергией.
А венценосному брату ничего не достанется, он не заслужил. Да и недолго ему осталось.
⚜️ Глава 23. Ответит лэра Хельвин
— Сколько в мире родовых стел и у каких семей? — процедила сухопарая статс-дама. Она ухитрялась говорить почти не раскрывая рта, через губу, при этом переводила взгляд с одного ученика на другого с равнодушным пренебрежением, явно считая, что оказывает всем присутствующим необычайное одолжение.
И действительно, как можно серьезно воспринимать взрослых лэров, оказавшихся на обучении по истории родов?
Законнорожденные аристократы проходили эти занятия в юном возрасте. Поэтому Беранже записал на урок только бастардов. То есть троих: меня, а также — незнакомого тихого паренька и пухленькую, бойкую Люсиль Нефа.
Самое смешное, что именно с моей кандидатурой граф не ошибся. Мне все это, конечно, преподавали, но домашние уроки часто проводились сразу после тренировок или классов Камалии, поэтому ученицей в те времена я была не лучшей.
— Тридцать две родовые стелы, — ответила Люсиль, — по числу Старших родов.
И после кивка статс-дамы принялась старательно перечислять все семьи по фамилиям, начав, естественно, с Нефа Салайских. Была поправлена, дескать, род не старший, но не смутилась, а лишь дернула плечом и начала называть других. Примерно на десятом номере она стала замедляться, после пятнадцатого неуверенно покосилась на нас с тихим лэром.
Подумала и вдруг шестнадцатым номером добавила — Хельвины Эльвинейские. Молодец, правильно.
— Продолжает лэр Бирит, — дама поправила седые букли и вперила взгляд во вторую жертву. Молодой человек попытался вжаться в кресло, но не смог успешно в нем раствориться и вынужден был заблеять что-то неуверенное, постоянно сбиваясь, вздыхая и ошибаясь.
