Но Фуке готовился. Он делал все, чтобы праздник стал незабываемым. Труппа месье Мольера приехала накануне и репетировала в знаменитом Салоне муз. И щедро обнаженная Муза Комедии, держащая маску, игриво улыбалась под потолком шуткам Мольера. В кабинете Фуке актер из мольеровской труппы заканчивал репетировать стихотворные объявления беспроигрышной лотереи.
Вслед за мольеровскими актерами прибыли кареты с балетными. С утра балерины с белыми крыльями за спиной ангелочками порхали по парку.
Воистину несравненный парк должен был стать главным потрясением. На холме рядом со статуей Геркулеса служители готовили невиданный фейерверк. Репетировали с утра и главный аттракцион. По мановению руки Фуке одновременно заработали бесчисленные фонтаны. Тысячи струй сверкали на солнце. В отдельном домике в парке хлопотали повара. Великолепнейший ужин на две тысячи персон должен был состояться прямо в парке.
Я опять не смогу вам помочь увидеть происходившее, — прервал рассказ месье Антуан. — Я истратил слишком много энергии, отсылая вам поток мыслей. Но я в точности перескажу все, что случилось в тот роковой день. Я подарю вам этот драгоценный сюжет. Точнее, дьявольскую интригу, по причине которой ненависть короля к несчастному
Фуке стала воистину беспощадной. Интрига эта и поныне неизвестна историкам.
Интрига эта родилась именно в то утро незабываемого дня во дворце Фонтенбло.
Интрига в XVII веке
В то жаркое утро во дворце Фонтенбло король проснулся в 6.30 утра. В 6.45 король сел на стул с круглой дыркой.
После истории с Лавальер Людовик принял решение. Но, задумав погубить суперинтенданта, он все-таки колебался. Фуке был и вправду пока ему очень нужен... Да, возможно, он крал, но крали все. Король уже усвоил печальное: для пользы дел лучше умный вор, чем честный болван. Кроме того, Фуке не только забирал, но и давал. Давал, сколько бы ни попросили королева-мать и сам король. К тому же у Фуке были связи по всей Европе. Он мог организовать заем на любую сумму. И еще! Была какая-то тревожная причина, по которой мать явно опасалась Фуке. Людовик инстинктивно боялся, он не смел спросить мать об этой таинственной причине.
И вот теперь Фуке пригласил короля на праздник окончания строительства своего нового замка. «Тщеславный вор» (так про себя Людовик называл Фуке) захотел покрасоваться неслыханной роскошью, которую так подробно описал королю Кольбер. Да и сам независимый тон приглашения был неуместен нынче, после усмирения Фронды. И король мучительно размышлял: ехать? не ехать?.. Если не поехать, мерзавец воспримет это как объявление немилости. Это опасно. Он начнет готовиться к отпору. Средства для этого у него есть! Укрепления на острове Бель-Иль тому подтверждение. Возможно, организует заговор. Чем может закончиться заговор при его фантастических средствах? Он хорошо помнит судьбу несчастного деда (Генриха IV).
Вот о чем размышлял король, сидя на стуле с дыркой. Процедура опорожнения желудка проходила, как и положено, торжественно, в присутствии ближайших почетнейших придворных, которым выпала эта честь. Так что выражение «куда король ходит один» не имеет отношения к этому веку.
(Месье Антуан прав. И вообще, понятие стыдливости было тогда иное. Например, наша императрица Елизавета, жившая на целый век позже, заняла трон после ночного переворота. И, став императрицей, смертельно боялась спать по ночам. В ее дворце служил истопником некий Василий Чулков, огромного роста и силы мужчина. Каждый вечер он обязан был являться с тюфяком и подушками в спальню императрицы, расстилал их прямо на полу, в ногах царицы, и плюхался на тюфяк. Так он стерег царицу тревожными ночами. Оценивая важность его ночных заслуг, Елизавета произвела истопника в камергеры. И женила на княгине. Но, даже будучи женатым, он по-прежнему проводил каждую ночь на тюфяке у постели царицы. Ночью кровать императрицы посещали любовники... причем дама ценила разнообразие. И звуки любви и прочие утонченные подробности любви происходили в присутствии камергера-истопника...)
Итак, Людовик XIV, — продолжал месье Антуан, — все сидел на стуле с дыркой, уже полчаса мучая свой неуступчивый желудок. Он, как и поныне многие французы, ел мало фруктов. Впоследствии у него развился сильнейший геморрой. Это не просто физиологическая подробность, геморрой абсолютного властелина влиял на его решения, на судьбы Европы. Так что, разгадывая тайны политики XVII века, историки помнят о геморрое короля.
Прошло целых полчаса, когда король поднялся с дырки счастливый, ибо наконец-то облегченный. Но решения ехать к Фуке король так и не принял.
Именно в торжественный этот момент у него появилась некоторая надежда. Среди благодарных и счастливых зрителей его усилий над дыркой присутствовал, конечно же, Кольбер.
Взгляд короля остановился на его бесстрастном холодном лице (госпожа Севинье прозвала его «месье Север»). На этот раз Кольбер странно нервничал и даже нетерпеливо переминался с ноги на ногу... Король понял, что верный пес готовится сообщить ему что-то чрезвычайное, но ждет приказания повелителя. Людовик приказал, Кольбер заговорил:
— Ваше Величество, я понимаю Ваши сомнения... До сегодняшнего дня я сам удивлялся: зачем месье Фуке посмел Вас пригласить. Неужто он не понимает все неприличие подобного шага? Хвастать перед Вами, сир, замком, построенным на украденные у Вас же деньги! Неужто он не чувствует, что все это вызовет не только гнев Вашего Величества, но и ненависть к выскочке всех, не столь богатых нынче потомков великих родов Франции.
Кольбер замолчал, и опять последовал нетерпеливый приказ:
— Не тяни, говори до конца!
— Да нет, бестия оказался слишком хитер... чтобы этого не понимать... Он очень умен, наш вор. Короче, по моим сведениям, сир, узнав о неудовольствии Вашего Величества непомерной роскошью его жизни, он придумал ловкий ход. Он решил показать Вам чудесный замок, чтобы... чтобы в конце торжества подарить его Вам!
Боже мой, как заблестели глаза молодого монарха! Он уже наслышался от Кольбера о богатстве и чудесах несравненного замка.
— Откуда ты это знаешь?
— Фуке говорил, сир, об этом в присутствии одного из слуг, отлично зная, что его слуга — мой доносчик и непременно сообщит новость мне и... следовательно, Вам!
Как обрадовался король новой несравненной игрушке! Уже представляя себя в этом невиданном замке, он пытался скрыть свою радость, но не смог! В ночном колпаке, длинной ночной рубашке торжествующий король вышел в залу. Здесь толпились придворные, удостоенные чести присутствовать при окончании туалета короля. Слуга почтительно снял колпак с королевской головы. Торжественная процедура продолжилась: королю начали завивать волосы и подвивать его холеные, небольшие усики, когда король объявил: «Мы едем в Во-ле-Виконт!»
Утром того же дня из королевского дворца в Фонтенбло выехала вереница карет. Вы вряд ли сможете представить, как они ехали в эту несусветную жару в закрытых экипажах: кавалеры в тяжелых камзолах с золотыми позументами, накрахмаленных кружевах и пышных париках, дамы в пудовых парадных платьях, вытканных золотом и серебром, и в многоярусных прическах. Но они... они привыкли... это была их одежда — повседневность. И тела их привыкли к тяжести такой одежды, и обоняние не воспринимало запахи, которые сегодня показались бы ужасающими. Запах человеческого пота, лошадиного пота от штанов гвардейцев... и все это перемешано с запахом терпких духов. Если бы вы из вашего века шагнули в тогдашнюю бальную залу, то опрометью бросились бы прочь.
