Жанна д'Этиоль с юности готовилась завоевать Францию, как та бессмертная Жанна! Но если Жанна д'Арк завоевала славу доблестным мечом, маркиза добыла ее прекраснейшим телом. Она вошла в историю под именем маркизы де Помпадур.
Именно в это время по приглашению благодарного короля граф Сен-Жермен появляется в Париже.
Его приезд стал сенсацией. Граф был сказочно богат, а французы, как известно, обожают и уважают богатство. Никто не знал и до сих пор не знает источников несметного состояния графа. Известно лишь, что он буквально потряс парижское общество огромными тратами и знаменитой коллекцией драгоценных камней. Жемчуг, сапфиры и, конечно, знаменитые бриллианты редких размеров и красоты описаны множеством очевидцев. И если познания графа в деле государственной безопасности, то есть безопасности королевского члена, стали началом его дружбы с Людовиком, то другой талант графа сделал эту дружбу весьма тесной. Это были знаменитые опыты с драгоценными камнями, весь Париж стекался посмотреть их. Хотя куда чаще они происходили в присутствии одного короля. Именно во время такого опыта граф устранил дефект в любимом бриллианте Людовика. Король пришел в восторг. Мадам де Оссе, придворная дама и очередная любовница графа, в своих мемуарах рассказывает: «Его Величество с изумлением и наслаждением разглядывал камень, вылеченный графом. После чего буквально засыпал графа вопросами: как он это делает? Сен-Жермен со своей вечной доброжелательной улыбкой объяснил Его Величеству, что сие неведомо ему самому. Просто, увидев несовершенство камня, он уже в следующий миг видит его совершенным! Будто камень лечат его глаза. И тогда же он сообщил Его Величеству, что умеет увеличивать драгоценные камни и придавать им по своему желанию нужный блеск. После чего в присутствии короля взял пригоршню мелких бриллиантов приблизительно в 28 каратов. Уложил их на особый тигель. И, накаливая, сотворил великолепный бриллиант, который после огранки превратился в чистейшей воды камень в 14 каратов стоимостью 30 000 ливров. Все преображенные бриллианты и новорожденный камень Его Величество оставил у себя».
Потрясенный король пригласил Сен-Жермена пожить в королевском замке в Шамборе, в великолепных покоях, где прежде обитал знаменитейший полководец принц Морис Саксонский. Король приказал устроить в Шамборе мастерскую для небывалых химических опытов графа. Он назначил ему щедрый пенсион в 120 000 ливров, которые граф тратил на свои исследования. Остаток щедро раздавал прислуживавшим во время опытов.
Месье Антуан позвонил в колокольчик. Все тот же безликий молодой человек молча вкатил маленький столик и все так же молча удалился. На столике лежало нечто, укрытое бархатом. Будто священнодействуя, пугающей рукой в черной перчатке месье Антуан медленно поднял бархат. Под ним оказались две большие шкатулки красного дерева. Выспренним жестом фокусника он раскрыл первую. На красном бархате лежал неправдоподобный сапфир размером с куриное яйцо, и рядом с ним мерцал дивной красоты бриллиант. Черная перчатка месье Антуана нависла над ним:
— Этот камень — один из сотворенных графом в Париже. Его мне продали потомки мадам де Оссе. Граф подарил ей камень после их первой ночи. Сколько долгих лет я за ними охотился... Трогайте, трогайте. Вам хочется потрогать!.. Смелее! Дерзайте, берите в руки божественные камни!
Я взял бриллиант. Никогда не держал в руках подобного камня.
— Это очень редкий бриллиант такой величины, на котором нет крови, — сказал месье Антуан. — Обычно за каждым подобным крупным камнем — вереница преступлений. Причем после каждого убийства бриллиант начинает играть новым блеском: человеческая кровь меняет свет, живущий в камне... И еще. Любимые вещи хранят электрическое поле их хозяев. И когда вы дотрагиваетесь до них, вы соединяетесь с ними, с ушедшими, отдававшими им тепло своих рук. В этот миг вы поймали ушедших владетелей, прячущихся от нас в природе. Только надо уметь трогать вещи. Не делайте это примитивно... Трогать не значит только дотрагиваться. Наоборот, дотронувшись, тотчас уберите руку, медленно поднимите ее и держите над предметом, как над огнем. Старайтесь уловить, почувствовать тепло, идущее от камня. Говоря птичьим языком нашего века, в этот миг происходит соединение двух компьютеров. И возникает тропинка ТУДА. Начинается увлекательнейшая из Игр. Игра со Временем.
Граф был наделен тайной Времени. Он был великолепный художник — кстати, это он изобрел светящиеся краски. Изобретение, которое пытаются приписать другому. Но сам он не мог любоваться живописью — ни своей, ни чужой. Когда он глядел на картину, она тотчас распадалась для него на мазки, которые художник мгновение за мгновением накладывал на холст. Граф, глядя на холст, видел Время... Но вернемся в Париж!
Прошло совсем немного времени после появления графа в Париже, и уже Фридрих Великий с изумлением написал в письме: «В Париже объявился новый политический феномен. Этот человек известен под именем графа Сен-Жермена. Он состоит на службе у французского короля и находится у него в большой милости».
Они часто подолгу беседовали, граф и король, пока придворные томились в приемной, подпирая стены Овальной комнаты.
Теперь все знаменитые вельможи считали за честь пригласить друга короля на ужин. Но, как писал завидовавший и ненавидевший графа Сен-Жермена Казанова, к изумлению присутствующих, граф почти ничего не ел во время этих ужинов. Да, у него была особая диета. Вместо еды он рассказывал. Эти рассказы Сен-Жермена были, как правило, о событиях знаменитых, но давно минувших. Его рассказы были столь же таинственны, как его химические опыты. Ибо граф, рассказывая о прошлом, порой забывался... как порой и я, ваш покорный слуга. И рассказывал... в настоящем времени! Будто он побывал там недавно... Все дело в том, что граф Сен-Жермен, как и ваш покорный слуга, видел то, что рассказывал... На слушателей это действовало. Граф насмешливо писал в одном из писем: «Услышав, как я описываю прошлое, милые парижане верят, что мне тысяча лет и я в нем бывал! Я не спешу разуверить их, ведь им так хочется верить, что кто-то может жить намного дольше, чем установлено неумолимой природой».
Граф был и великолепным композитором. Обычно, беседуя с гостями, садился за клавесин и, продолжая беседу, начинал импровизировать. Он как бы записывал музыкой свой разговор для Вечности.
Пиковая Дама
И месье Антуан сел за клавесин...
— Осталось несколько музыкальных композиций, сочиненных самим графом. Кстати, одна, в переплёте красной кожи, сохранилась в коллекции нашего великого Чайковского, ценившего его музыку.
Я наконец-то спросил его:
— Почему «вашего»? Разве вы не русский?
— Не имею чести, — торопливо сказал он и прибавил, не давая мне возможности задать следующий вопрос (сколько раз я собирался узнать, кто же он, но каждый раз почему-то откладывал спросить). — Это сочинение графа на стихи шотландца Гамильтона «О would thou know what Sacred Charms» («Ах, знал бы ты священные чары»)... — Он заиграл и тихонечко, очень мелодично запел по-английски, но туг же прервал пение и сказал:
