Мамочкин помог другу перейти из пехоты в кавалерию. Васильев взобрался на коня, и троица снова двинулась на север. И разговор, так неожиданно начатый, продолжился. Только на этот раз вопросы стал задавать Васильев.
– Ты, как я понял, по-немецки могёшь гутарить?
Сергей кивнул.
– Не совсем чисто, но понимаю, могу перевести и простейшие фразы сказать. Ну, то есть изучал немецкий. А брат – французский.
– Ишь ты, образованные. Видать, мамка с папкой денег потратили много на учите лейто?
– Да нет, больше сам учился. А школа… ну, то есть гимназия… там не особо много денег надо, у нас не только дети дворян учились, но и обыкновенные. То есть дети мещан, рабочих. Мой папа был главой попечительского совета, а совет частично финансировал гимназию. И земство деньги давало. Кроме того, были ещё начальные народные училища в один или два класса, предназначенные для обучения лиц сословий с низким заработком, потому что обучение в них было бесплатным.
– Понятно, родитель твой кинул косточку беднякам, нате, мол, поучитесь грамоте. А зачем? Вам же надо, чтобы народ тёмным был. Дурить ведь так легче нас, так же, ваше благородие?
Сергей посмотрел на Васильева. Тот с невозмутимым видом восседал на коне, как какой-то полководец, и смотрел на него в упор.
– Вы, товарищ Васильев, всё пытаетесь во мне что-то нехорошее найти. Но кроме того, что я – дворянин, нет во мне ничего такого плохого для советской власти. Наоборот, есть только желание помочь ей. Потому с вами и поехал.
Васильев хмыкнул, а Мамочкин расхохотался.
– Вот надо ж, мировая буржуазия на советскую власть, как солдат на вошь глядит, а наши буржуи ей помогать норовят! Сказка, да и только! Ты, паря, конешно, не робкого десятка, в бою себя показал хорошо, но ты бы ещё сказал, что Ленину помочь хочешь! Нам-то ты вон помог, не спорю, а вот советской власти как ты поможешь?
Васильев перебил своего товарища:
– Погоди, Петро, если парень нам помог, то и советской власти, выходит, помог. Мы кто есть? Мы представители Рабоче-Крестьянской Красной армии, то есть восстанавливаем в стране законную советскую власть. Так что парнишка прав.
– Я не только вам помог. Пётр прав, я могу и Ленину помочь.
Васильев теперь посмотрел на Сергея более внимательно.
– Чудной ты парень. Тебя Серёгой кличут?
Сергей кивнул.
– Так вот, Серёга, ты мне глупости сболтнул – и забудь. Я не спорю, что ты нам помог, потому как сам был пленным. А вот шоб советской власти помогать – тут, извиняй, брат, не поверю я тебе. А может, ты шпион белых? Почём мы с Петром знаем, для чего ты за нами увязался?
Сергей ожидал этого вопроса. Первые полчаса они ещё просто переговаривались, обсуждая подробности побега и боя с махновцами. Напряжение долго не отпускало – ведь они вполне могли и не вырваться. Да и побег был той ещё авантюрой. Поэтому просто болтали, смеялись, вспоминая, как юнкер не забыл прихватить миску с варениками и бутылку самогона из хаты, да как махновцев взяли на испуг. Но рано или поздно вопросы к нему должны были появиться. Так что надо отвечать.
– Вы правы, товарищи командиры. Из плена, понятное дело, надо было освобождаться, иначе расстреляли бы нас как пить дать. А потом уже мы с братом решили разделиться…
– Вы с братом? – переспросил Васильев.
– Да, мы ещё раньше, до того, как к вам в подпол попали, всё обговорили. Я всё сейчас рассказать не могу, эти сведения надо вашему командованию передать, вы уж извините. Но если коротко, то дела обстоят так: Добровольческая армия идёт на Киев, и она его захватит. Сил у Деникина много. И сейчас Южный фронт отступает. Потеряны Харьков и вот теперь – Екатеринослав. Белые взяли Крым. Под угрозой – Царицын. А в тылу у Деникина – Махно, которого советская власть объявила вне закона. Причём это была инициатива Троцкого. А за что? Махно ведь не прекращал борьбу с белыми. Он всего лишь отказался воевать с атаманом Григорьевым, который, как и Махно, тоже раньше был в Красной армии. И если оставить армию Махно в тылу белых, то надо, чтобы он мог вести с ними войну. А его силы сейчас полностью разгромлены белыми под Гуляй-Полем и отброшены к Александровску. Если его вытеснят в Херсонские степи, то там его армия и поляжет. Из Крыма ударят и из Екатеринослава. Так что Махно надо не объявлять врагом, а, наоборот, привлекать к сотрудничеству. Оружия ему подкинуть, боеприпасов.
Васильев недоверчиво смотрел на Сергея.
– Паря, я всё понимаю – образование, науки. Но ты сейчас как генерал какой рассуждаешь. Прям карту боевых действий рисуешь на ходу. Откуда ты всё знаешь? И про Махно, и про Южный фронт?
Сергей помолчал. Потом ответил:
– Скажите, товарищ Васильев. Как вы думаете, зачем мне врать?
Васильев аж крякнул.
– Ну ты даёшь, парень! А я почём знаю? Может, ты этот, как его, вантюрист! Или того хуже, Богом обиженный. Сочиняешь тут про мировой заговор всех буржуев. У нас таких хватает, кстати. Наш комиссар кажный день нам про эти заговоры плетёт. И ты туда же, только калибром помельче: Махно и белые.
Сергей усмехнулся.
– Ну, про мировой заговор я бы тоже мог немного рассказать – вы же знаете, что Антанта белым помогает. Но это сейчас не так важно. А вот Махно – это важно. Не ударит он в тыл белым – будет очень плохо, Деникин к Москве подойдёт.
Мамочкин зло сплюнул.
– А вот это, ваше благородие, накося выкуси! – И он показал фигуру из трёх пальцев Сергею, будто он и был Деникиным.
Сергей рассмеялся:
– Да кукишами воевать – нехитрая наука. Да только что вы, товарищ Мамочкин, совать мне под нос будете, если через три месяца всё вот так и окажется? Я ведь не шучу, я говорю правду. И в штабе Красной армии смогу на карте показать приблизительные направления ударов. Откуда я это знаю? Во-первых, есть такая штука – анализ. Деникин сам объявил, что цель Добровольческой армии – взятие Москвы. И, если проанализировать направления её главных ударов (а это известно, потому что есть информация о взятии белыми городов), то станет примерно понятно, какими путями и откуда Деникин будет наступать дальше. Во-вторых, как вы думаете, для чего мой брат подался к белым? Не пытались понять?
Васильев теперь уже совершенно обалделым взглядом посмотрел на Сергея:
– Вот оно что… Выходит, ты брата шпионить послал к белякам?
– Да не шпионить. Нет, конечно, будет полезно иметь в стане белых своего человека, какие-то сведения можно будет получить. Но он пошёл к белым по другим причинам, но вам я их называть не буду. И так уже много рассказал. Кстати, когда придём в расположение Красной армии, то вы лучше помолчите, хотя всё равно – кто вам поверит?
Мамочкин не утерпел.
– Ты лучше, Сергуня, думай про то, кто тебе поверит.
Сергей вдруг остановился. Потом повернулся в Мамочкину и спросил:
