Она была Верховной жрицей Искупителя. Который принял ее в свои объятия, и она стала последней, получившей этот дар.
Земляные работы у подножия потревожили приношения, собирать их приходилось чуть ли не ведрами. В основном – т’лан имасские. Кусочки полированной кости, раковины, янтарные бусы легко соскальзывали вниз вдоль склона. Отныне эти странные, причудливые дары содержались внутри огромных гипсовых фризов, сделанных в Коралле и окружавших сейчас вычурными оградами каждую из Девяти Священных Сцен.
Штырь, с мятой оловянной кружкой в покрытой трещинами и мозолями руке, ожидал сейчас своей очереди, привалившись к борту водовозного фургона.
Когда-то он был морпехом. «Мостожогом». И, как и любой малазанский морпех, получил приличную военно-инженерную подготовку. А теперь, спустя три месяца после возвращения из Даруджистана (вот уж где были разрушения, так разрушения!), его поставили руководить здесь земляными работами. Но он еще с армейских времен не умел сидеть развалясь, пока остальные вкалывают. Нет, так, как сейчас, оно было… правильней. И честней.
И ему уже с месяц никого не хотелось убить. Ну, по крайней мере несколько дней.
Яркое солнце немилосердно палило заливные луга. По западной дороге сновали к каменоломне и обратно огромные фуры. Город же к югу… он обернулся, сощурился. Благословенный свет. Куральд Галейн исчез. Черный Коралл перестал быть черным.
Исчез. Как исчезли и тисте анди вместе со своим красным драконом – а все прочее осталось. Книги, сокровища, вообще все. Исчезли, никому не сказав ни слова, даже не намекнув. Тайны какие-то, чтоб их, вот только чему тут удивляться. Они ж не люди. И мыслят не по-человечески. Если точней…
– Нижние боги!
Над дворцом, над его высокими башнями словно вспыхнуло пламя, черными клубящимися тучами взвихрилась тьма – и рассыпалась на части.
Рабочие закричали. Звуки испуга, тревоги. Ужаса.
И другие крики, отдаленные… льющиеся с небес.
Штырь рухнул на колени, кружка выпала из дрожащих рук и откатилась в сторону. В прошлый раз… боги! Когда он видел такое в прошлый раз…
Небо заполнили Великие Вороны. Их были тысячи, они кружили, поднимаясь все выше, заполняя небо многоголосым ревом. Черная туча на мгновение закрыла солнце.
От его спокойствия не осталось и следа, его колотило, и он чувствовал, как откуда-то из глубины подступают давно забытые слезы. А он-то думал, все это прочно запечатано. Забыто. Неправда.
– Друзья мои, – прошептал он. – Там, в тоннелях… о, мое сердце…
Великие Вороны выплескивались с крыш высоких зданий, бешено хлопали крыльями, облако уплотнялось, поднимаясь вверх и уплывая в сторону бухты.
– Улетают. Они улетают.
Они вились над городом, бурлили тучей над морем к востоку от него, а на Штыря тем временем обрушились тысячи жутких, тяжких воспоминаний и расселись на каждом карнизе его души.
Только урод может сказать, что иначе нельзя. Что путь к вере лежит через страдания. Что шрамы – свидетельство мудрости. Только урод.
Он стоял на коленях.
И плакал – так, как умеют лишь солдаты.
Что-то побудило Банашара подойти к этой кучке солдат. Может статься, любопытство; так это, во всяком случае, должно было выглядеть со стороны, истина же заключалась в том, что любое его движение, любое перемещение с места на место было теперь бегством. От зуда. От воспоминаний о храмовых погребах, обо всем, до чего когда-то было рукой подать. Если б я только знал. Если б догадывался.
Стеклянная пустыня никуда его не пускала. Идеальная роскошь, мечта любого пьяницы, бесконечный запас вина, за которое даже платить не требовалось, – всему этому настал конец. Теперь я обречен. Ровно как я и поклялся Блистигу, как объявил им всем – для несчастного Банашара настала пора трезвости. Ни единой капли у него в венах, ни даже мельчайшего намека в его лихорадочном дыхании. От прежнего Банашара не осталось ничего.
Кроме зуда.
Солдаты – он решил, что это регулярная пехота, – собрались вокруг перевернутого валуна. Они намеревались подкатить его поближе, чтобы прижать угол кухонной палатки. Но под валуном кто-то прятался.
Банашар осторожно приблизился, чтобы взглянуть самому.
Червяк, свернувшийся кольцом и уснувший, – хотя теперь он зашевелился, приподнял безглазую голову. Размером с угря из бухты Малаза, но этим сходство и заканчивалось. Существо было покрыто ртами во всю свою длину.
– Что-то мне его вид не слишком нравится, – произнес тем временем один из солдат.
– Вроде не шибко быстрый, – заметил другой.
– Это он просто не проснулся еще. Я так думаю, они только днем ползают. И пасти еще эти голодные… Худов дух, да нам теперь все камни в лагере перевернуть придется. Как подумаю, что вот ляжешь спать, а эта штука выползет на охоту, за чем она там охотится…
Один из солдат поднял взгляд и заметил Банашара.
– Гляньте-ка, тут у нас этот бесполезный жрец Д’рек ошивается. Что, на подружку свою посмотреть решили?
– Обличий у Червя мириады…
– Как-как? Личинка червяка? Миридом зовется, говорите?
– Я таких видел, – сказал Банашар, и все сразу заткнулись. Во сне. Когда зудит уже так сильно, что кусать начинает. Грызет меня и жует, а я его не вижу, найти не могу. Это когда я кричу по ночам. – Но мысль была верная, – добавил он. – Прочешите весь лагерь – и остальным тоже скажите. Найдите этих. И поубивайте.
Последовал тяжелый удар каблуком сапога.
Червяк задергался, потом резко распрямился и поднял голову, словно готовая плюнуть ядом змея.
Солдаты с руганью попятились. Банашара отпихнули в сторону. Блеснула сталь, взмах клинка перерубил червяка пополам. Подняв голову, Банашар обнаружил Фарадан Сорт, сердито взирающую на кружок пехотинцев.
– Солдаты, не тратить время попусту! – скомандовала она. – Дневная жара все сильней. Заканчивайте здесь и найдите себе какую-нибудь тень.
Две половинки червя принялись извиваться, пока не наткнулись друг на дружку, после чего сцепились в смертельной схватке.
Кто-то швырнул на землю монету, подняв облачко пыли.
– Ставлю на короткого мирида!
– Забито! – Рядом с первой монетой плюхнулась вторая.
Меч Фарадан Сорт сверкнул, еще и еще раз, пока в белой пыли не остались валяться, поблескивая, лишь мелкие кусочки червяка.
– Когда я услышу следующую ставку, – объявила она, – не важно на что, болван будет тащить на себе воду отсюда и до самого Восточного океана. Всем все ясно? Отлично. Теперь за работу, все до единого!
