– Как только найдем пещеру, – продолжил Силкас Руин, – я оставлю тебя на время. Твое каменное оружие не годится для того, что нас ждет. Хотя верно, что мы можем обойтись без мечей и прочего, все же думаю, тебе пора обзавестись настоящим клинком.
– Хочешь пойти и найти мне меч?
– Да.
– А где же искать? – спросил Руд. – В кузнях Летераса? В лагере торговцев рядом с полем недавней битвы?
– Вовсе нет, – ответил Силкас. – Для тебя я хочу найти что-то очень величественное.
Руд снова перевел взгляд на огонь.
– И на сколько ты уйдешь?
– Думаю, ненадолго.
– Хорошо, – отрезал Руд, – тогда к чему ждать? Пещеру я и сам найду.
Он чувствовал на себе взгляд Силкаса Руина, а потом ощущение исчезло; исчез и сам тисте анди – прыгнул с обрыва. Несколько мгновений спустя Руда ударил порыв ветра, и он увидел дракона, поднимающегося в небеса, затмевая звезды.
– Ах, Силкас, прости.
Руд уныло протянул ладони к огню. Ему очень не хватало отца. Удинаас нашел бы по такому случаю сухую улыбку и едкие слова – не слишком ранящие, конечно, но такие, чтобы пробудить в Руде самоуважение, которого ему, похоже, не хватает. Духи потока, я просто одинок. Я скучаю по дому. По сладким песням имассов, по огненной притягательности Килавы… ох, Онрак, понимаешь ли ты, как тебе повезло?
А где моя любовь? Где прячется? Руд огляделся, посмотрел на голые скалы, на летящие искры от костра, на утлое убежище среди камней. Уж точно не здесь.
И если есть мужчина, которому женщина нужна больше, чем ему, так это его отец. В каком-то смысле он так же одинок среди имассов, как я здесь. Он был рабом. Моряком. Летерийцем. Он жил в цивилизованном доме. Удобств было столько, что с ума сойдешь, какое выбрать. А теперь живет в хижине из кожи на костях тенага. И зима на подходе… да, имассам достался суровый мир. Нет, все это нечестно по отношению к Удинаасу, который считал себя настолько заурядным, что не стоил внимания. Заурядным? И нужна женщина, чтобы ты начал думать иначе? Здесь ты ее не найдешь – отправляйся домой, отец.
Можно попытаться перенести его. Заклинание воли и силы – а сработает ли на таком расстоянии?
– Стоит попробовать, – пробормотал Руд. – Завтра утром.
А пока попробует поспать. Если не сможет заснуть, есть кровь элейнта и ее смертоносный, жаркий зов.
Руд поднял голову и посмотрел на юг. Он знал, что на южном конце гряды склоны спускаются к громадной долине террасами, зеленеющими от растений. Дальше – городки и деревни, форты и высокие башни, охраняющие перекинутые через реки мосты. На узких полях трудились десятки тысяч работников.
Пролетая с Силкасом над долиной, на недосягаемой для человеческого глаза высоте, у северного хребта на западном конце долины, Руд обратил внимание на военный лагерь – армия осаждала крепость, высеченную в горе. Руд удивился. Гражданская война? Однако Силкас Руин не придал значения. «Пусть люди делают что заблагорассудится; они все равно будут это делать. Просто учти это, Риадд».
А в этой крепости сейчас, наверное, тепло.
Если, конечно, она еще сдерживает противника. Почему-то ему казалось, что сдерживает. «Да, люди будут делать все, что заблагорассудится, Силкас Руин, и упорно».
Он устроился поудобнее, защищаясь от ночного холода.
Его мысли были землей, и кровь медленно текла по ним, капала как летний дождь. Он видел, какие взгляды бросают на него, когда думают, что он не замечает. Крупнее любого из них, одетый в броню из кожи Дралка, с этиловской палицей, глядящей лицами на четыре стороны света, как и положено ведьминому дару с небес.
Слушая, как они готовят оружие, подгоняют ремешки на доспехах, закрепляют решетчатые нащечники на почерневших шлемах, он понимал, что за последние недели он стал горой, к которой они жмутся, скалой, которая прикрывает им спину и фланги, на острие атаки – там, где он нужнее, там и окажется.
Сколько врагов он убил? Да кто их считает. Десятки. Сотни. Они были Клыками Смерти, и число их было бесконечно – и он знал, что это вовсе не преувеличение.
Его соратники исчислялись когда-то десятками тысяч, а теперь поредели. Возможно, какие-то группы еще движутся севернее или южнее, но с ними нет воина Тел Акая. Нет убийцы драконов. С ними нет меня.
Земля медленно умирала. Почва была черным царством бесчисленных ртов, неутомимых пожирателей. В одной горсти кипел миллион войн. Смерть была врагом, но она же была источником пропитания. Требовалась яростная воля, чтобы убивать землю.
Один за другим его спутники – осталось едва ли два десятка – объявляли о готовности: поднимались, проверяли хватку на рукояти побитого, исцарапанного оружия. И какого оружия! О каждом можно сложить с дюжину эпических песен славы и боли, торжества и потерь. Если бы он сейчас, оторвав взгляд от земли, посмотрел на них, то увидел бы лица в тени решетчатых нащечников; увидел бы, как стоят гордые воины, устремив взгляд на восток, и как постепенно сжатые тонкие губы искривляются в усмешке.
Война, в которой им не победить.
Эпический марш, из которого не вернется ни один великий герой.
Землю внутри него внезапно охватил огонь. Он встал и поднял громадными руками палицу. Мы проживем, как никто не жил. Мы умрем, как никто другой не умирал. Ощущаете вкус этого мгновения? Клянусь Ведьмой, я ощущаю!
Он повернулся к соратникам и улыбнулся им.
Клыкастые рты открылись, как трещины, и холодный смех наполнил воздух.
Ублала Панг застонал и открыл глаза. Опять сны! Снова жуткие видения! Он перекатился на бок и посмотрел, моргая, через импровизированный лагерь на крупную фигуру баргастки. Его любимой. Его обожаемой. Нечестно же, что она ненавидит его. Ублала подтянул поближе к себе странную палицу с четырьмя главами синего железа. На вид та была тяжелой, ну, для кого-то, наверное, так и было. И у нее было имя, собственное имя. Только он его позабыл. Дюжина и еще четыре эпические песни. Песни сласти и были, торгов и похоти.
А может, она только делает вид, что спит? И снова попытается его убить. В прошлый раз явился, словно ниоткуда, Драконус и ухватил ее за запястье – острие кинжала замерло у самого правого глаза Ублалы. Потом шлепнул женщину так, что она рухнула.
«Лучше сразу ее убить, Ублала».
Он потер лицо, прогоняя сон. «Нет, пожалуйста, не надо. Я ее люблю. Просто мелкая ссора, Драконус, и как только я выясню, о чем мы спорили, я все исправлю, честное слово».
«Ублала…»
«Пожалуйста! Мы просто в чем-то не согласились».
«Она хочет нас убить и ограбить».
«У нее были жестокие родители, и в детстве над ней издевались, Драконус. Другие девочки дергали ее за косички и плевали в ухо. Это недоразумение!»
