– Перестань таскать его так, – сказал Торант. – Пусть едет со мной.
Она повернулась, хрустнув шейными позвонками.
– Попытаешься сбежать, щенок, так я тебя поймаю.
Торант взглянул на близняшек, прижавшихся друг к другу у каменного круга, где вчера пытались развести костер.
– Не сбегу.
– Твоя сентиментальность тебя прикончит, – сказала заклинательница костей. – Подойди. Забери мальчишку.
Торант подошел. Когда он потянулся к мальчику, костяная рука Олар Этил вцепилась в Торанта и подтянула ближе, так что его глаза оказались у ее разбитого лица.
– Не взывай ни к каким богам в этом месте, – прошипела она. – Здесь все слишком близко к поверхности. Ты понял? Даже призрак Тока Младшего не сможет противиться зову – и явится не один. – Она отпихнула Торанта. – Я предупредила – и только один раз. Услышу, как ты шепчешь молитву, Торант из Оул’данов, и убью.
Он отступил на шаг и нахмурился.
– Угроза такая же древняя, как и ты, карга. – Он взял Абси за руку и повел к ожидающему коню. – А еще нам нужна еда – ты хоть помнишь, что это такое, Олар Этил? И вода.
Он огляделся, но ни Телораст, ни Кердлы не было и следа, – когда он видел их в последний раз? И не вспомнить. Вздохнув, он махнул близняшкам. Стави и Стори вскочили на ноги и подошли к нему.
– Немного пройдете пешком? – спросил их Торант. – А потом поедете верхом, подольше, чем вчера. А я с удовольствием пройдусь.
– Ты слышал гром? – спросила Стави.
– Ну, гром и гром.
– Наш отец еще жив? – спросила Стори. – Правда?
– Врать не буду, – сказал Торант. – Если его дух снова ходит по земле, он такой же, как Олар Этил. Т’лан имасс. Боюсь, вам его и не узнать…
– Главное, что внутри, – ответила Стори. – Это не меняется.
Торант отвел взгляд.
– Надеюсь, ты права, ради всех нас. – Он помедлил и добавил: – В конце концов, противостоять этой заклинательнице костей сможет только ваш отец.
– Он заберет нас, – сказала Стави. – Всех троих. Вот увидишь.
Он кивнул.
– Ну что, готовы?
Нет, он не соврал им про их отца. Но кое-какими сомнениями делиться не стал. Он не ждал, что Олар Этил приведет их к Оносу Т’лэнну. Абси, да и близняшки, наверное, стали ее монетой, чтобы управлять рукой Первого Меча, и она не захочет лишиться такого богатства. Нет, она хорошенько припрячет живые монеты.
Торант поднял Абси; сердце дрогнуло, когда ручки мальчика обхватили его шею. Дети быстро приспосабливаются, но бывают раны, которые незаметны на поверхности, но проникают глубоко. И много лет спустя определяют всю жизнь. Брось ребенка – и взрослый мужчина не сумеет налаживать прочные связи. Отними у ребенка любовь – и женщина будет мотаться как лист на ветру. Так говорят старшие. И значительно добавляют, что жизнь – коварное путешествие. Вступив на путь, с него не свернешь, не пройдешь заново.
С улыбкой Абси примостился в седле и ухватился ручками за луку; Торант подобрал поводья. Он направил коня следом за Олар Этил, близняшки шли рядом.
Гром прекратился так же внезапно, как и начался, и небо оставалось безоблачным. Ужасные силы, играющие на Пустоши, могли потрясти даже бессмертную ведьму, так упорно шагающую впереди. «Не взывай к богам в этом месте». Любопытное предупреждение. А что – кто-то пробовал? Торант фыркнул. Это когда же молитва приносила что-то, кроме молчания? Кроме жалкого ничто в воздухе, кроме растущего в душе пузыря пустоты? С каких пор молитва оставляет хоть что-то, кроме грызущей тоски там, где пылали желания, где страсти кинжалом пронзали грудь?
Не взывай к богам в этом месте. Не призывай Тока Анастера, моего одноглазого стража, который может прорваться через завесу, который может говорить голосом самой смерти. Почему ты так его боишься, Олар Этил? Что он может с тобой сделать?
А ведь я знаю ответ, верно?
Впереди заклинательница костей остановилась и повернулась к Торанту.
Когда он улыбнулся, она отвернулась и пошла дальше.
Да, Олар Этил. На этой Пустоши и впрямь многолюдно. Шагай легко, карга, вряд ли тебе это поможет.
Абси странно хрюкнул и запел:
– Толлаллаллаллалла! Толлаллаллаллалла!
Каждое слово ребенка – само по себе молитва. Благословение. Посмеем ли мы ответить? Берегись маленького Абси, Олар Этил. Есть раны, уходящие вглубь. Ты убила его собачку.
Ты убила его собачку.
Ткань между путями разрывалась. Со всех сторон зияли дыры. Как и подобало его обращенной форме, Остряк передвигался в тени – скрытное существо; мышцы перекатываются под полосатой шкурой, глаза сияют, как угольки в ночи. Но опора под мягкими лапами была ненадежной. И перед глазами мелькали странные видения. Только отчаяние – да и безумие, пожалуй, – погнало его по этим тропам.
Вот он скользит по обледенелому склону из покрытых мхом валунов, а вот движется привидением по густому лесу, окутанному зловонным сумраком. Вот в ядовитом воздухе переплывает реку – густая вода покрыта коричневой пеной. Наверх по берегу – в деревню из тесаного камня, полную телег, едущих через кладбище; лиса завизжала страшным криком, учуяв его запах.
Он наткнулся на две фигуры – от внезапности пробудились инстинкты – рычание, вспышка, когти и клыки. Крики разорвали ночной воздух. Его челюсти перекусили шею человека. Удар когтистой лапы распорол бок собаке и отбросил животное в кусты – подыхать. А потом – прочь из этого мира, в сырые джунгли, освещенные вспышками молний; воздух пропитан запахом серы.
По грязному берегу, до ямы гниющих трупов, раздутых тел людей и лошадей; кто-то жалобно поет вдали.
Горящий лес.
Коридор то ли во дворце, то ли в храме – десятки людей в мантиях с криками спасаются бегством, – и он снова прорывается через них. Рот наполнила человеческая кровь, отвратительно сладкая. Прыгал на людей сзади, прокусывал черепа… слабые кулаки били его по бокам…
Где-то в глубине души он всхлипнул, освобождаясь… и мир снова изменился; теперь – голая тундра, кто-то стоит на коленях рядом с валуном, поднимает голову и встречается взглядом с ним.
«Прекрати. Сейчас же. Дитя Трича, ты сдался звериной крови».
Это женщина, черные густые волосы похожи на шерсть пантеры, лицо широкое, скулы острые и высокие, янтарные глаза наполнены пониманием. Из одежды – всего несколько обрывков оленьей кожи, несмотря на холодный воздух.
«Когда ты найдешь меня, – продолжала она, – будет не так, как ты представляешь. Мы встретимся не как любовники. Мы будем хотеть разного. Может, мы с тобой будем сражаться».
Он припал к земле, тяжело дыша; мышцы болели, но слепая ярость уже таяла.
