– И что же вам помешало? – возмутился он.
– А я работаю!
Шурк Элаль обернулась к Скоргену.
– Так, Красавчик, достаточно. Возвращайся к остальным.
– И что я им скажу?
– Что мы… исследуем возможности.
Фелаш взмахнула пухлой ручкой:
– Обождите, будьте добры. Я бы рекомендовала вам обоим вернуться к товарищам. Исследованиями, которым я намерена посвятить сегодняшний день, лучше заниматься в одиночку, поскольку безопасности находящихся поблизости я гарантировать не могу. Более того, я бы советовала вам перенести лагерь по крайней мере вдвое дальше от нас.
– Прекрасно, ваше высочество, – откликнулась Шурк Элаль, – мы именно так и поступим.
Когда они зашагали прочь, Фелаш обернулась к камеристке.
– Дорогая моя, – негромко протянула она, – тебя ждет путешествие.
– Да, ваше высочество.
– Подготовься как следует, – посоветовала ей Фелаш. – Надень доспехи, захвати метательные топоры. А перед тем нужно будет сплавать к кораблю, тебе понадобится щепка. Но первым делом я хочу еще чаю и чтобы ты добавила растабаку в кальян.
– Слушаюсь, ваше высочество.
– Нижние боги, – пробормотала Шурк Элаль, когда они приблизились к лагерю, – но вот сиськи у нее и вправду выдающиеся. Редкостная разновидность, никак поражаться не перестану – считай, на нас благословение снизошло. – Она покосилась на первого помощника. – Ну или проклятие, может статься.
– Мне, капитан, так больше всего ее ножиком пырнуть хотелось.
– Ты эти мысли брось, а еще лучше – засунь куда подальше и поглубже. Если тебя кто-нибудь из команды услышит, мне подобные неприятности совсем ни к чему.
– Само собой, капитан. Это у меня импульсивное такое желание приключилось, вроде тика. Я вот только не понял, как вы ее сиськи-то разглядели под мехами и всем остальным.
– Трудно было не разглядеть, – откликнулась Шурк. – Для того, Красавчик, людям воображение и дано.
– Вот бы и мне его хоть самую малость перепало.
– Тем временем у нас есть задача – как-то успокоить все страхи и тревоги. Я так думаю, перенос лагеря подальше вдоль берега в этом отношении сразу же пойдет на пользу.
– Это уж точно. – Красавчик поскреб избороздившие шею шрамы. – Я еще вот что, капитан, нутром чую – эта ее камеристка вовсе не такая бесполезная, как пытается казаться.
– То есть ты, Красавчик, вижу, заваривание чая и разжигание кальяна ни во что не ставишь? А я вот уже подумываю, чтобы по возвращении домой тоже камеристку себе завести. Само собой, – добавила она задумчиво, – нет ведь такого закона, чтобы она обязательно была женщиной?
Изуродованная физиономия первого помощника залилась краской. Шурк хлопнула его по плечу.
– Но насчет этой, Красавчик, ты прав. Я так думаю, она волшебница под стать самой принцессе, да и одним этим дело вряд ли ограничивается. Прикидывается неплохо, но стоит только глянуть ей на запястья… Разве что она тюки с сеном швыряет, когда рядом никого нет, а если еще и шрамы на руках принять во внимание, из тюков-то тех кинжалы торчат – короче, да, она куда круче, чем кажется.
– Как ее, к слову, зовут-то?
– Понятия не имею. – Шурк кашлянула. Моряки в лагере внимательно наблюдали сейчас за их приближением. – Давай-ка, Красавчик, говорить буду я.
– Верно, капитан, лучше уж вы, чем я сам.
– А если у меня не получится, тогда можешь кое-кому и по башке настучать.
– Вроде как чтобы образумить?
– Именно так.
Фелаш, укрывшаяся от жары под зонтиком, смотрела, как ее камеристка выбирается из воды.
– Надо бы тебе, дорогая моя, хоть немного жирка отрастить, – заметила она. – Хотя на солнышке ты сейчас быстро отогреешься, ну вот как я сама. Ну и в любом случае, – она указала направление мундштуком, – проход готов и ждет тебя.
Старшая из женщин, тяжело дыша, с трудом и медленно отковыляла подальше от кромки прибоя. В посиневшей правой ладони она сжимала черную на фоне кожи щепку. За ее спиной на мелководье таяли льдины – это иссякали последние остатки Омтоз Феллака. На внешней границе бухты, там, где шельф сменялся глубиной, «Бессмертная благодарность» в своем сверкающем, источающем влагу гнездышке проседала все ниже.
Как только к камеристке вернулась способность двигаться, она облачилась в стеганое нижнее одеяние, а поверх него надела извлеченные из свертков вощеной холстины тяжелые чешуйчатые доспехи. Вооружившись парой топоров, коротким мечом в кожаных ножнах, перевязью с четырьмя метательными кинжалами и взяв шлем, она завершила процесс обмундирования тем, что заткнула за пояс щепку.
– Я готова, ваше высочество.
– Весьма кстати. Темпы, с которыми истощается мое терпение, даже меня саму беспокоят. – Фелаш вздохнула, отложила мундштук и поднялась. – А остатки сладостей ты куда засунула?
– Они рядом с брикетом растабака, ваше высочество.
– Вот оно как. Ну, замечательно. Ты только взгляни, как я исхудала. Просто безобразие! Ты, дорогая моя, вспоминаешь свое детство – когда грудь плоская и кости во все стороны торчат?
– Нет, ваше высочество, мальчишеским сложением я никогда, хвала Страннику, не отличалась.
– Как и я. И мне всегда подозрительно, когда взрослых мужчин на худых женщин тянет. Если тебя бледность да костлявость привлекает, тут и до мальчиков недалеко.
– Вероятно, ваше высочество, они инстинктивно выбирают себе объект для защиты.
– Защищать – это одно дело, а трахать – уже совсем другое. Так, что это я собиралась сейчас сделать? Ах да, верно, зашвырнуть тебя в Обитель Льда. Ты бы, дорогая, хоть какое-то оружие обнажила. Кто знает, где ты сейчас окажешься.
Камеристка взяла в руки топоры.
– Я готова.
– …разве эта высокомерно-снисходительная коровища вообще заслужила подобные сиськи, не говоря уже про безупречную шелковую кожу и роскошные волосы? Бедрами качает так, что на каждом шагу только и ждешь, когда у нее хребет переломится, а ротик будто прямо сейчас готов принять… боги, это еще что?
Громоподобный удар взбудоражил воду в бухте, а потревоженный песок пляжа будто подернулся мутью. Обернувшись, Шурк Элаль увидела, что из лагеря Фелаш распространяется по сторонам и вверх огромная белая туча. Матросы у нее за спиной – на таком расстоянии, что их и слышно-то до сих пор не было, – повскакивали на ноги и принялись панически орать.
– Оставайся здесь, Скорген. И успокой этих идиотов!
Она пустилась бегом.
Лагерь оказался в полном беспорядке, все разбросано, словно его накрыло смерчем. Из наметенной кучи песка медленно выбиралась принцесса Фелаш. Прическу ее сбило набок, одежду растрепало. Лицо принцессы было красным, словно ей как следует надавали пощечин.
