Тавор Паран была исключительной женщиной. Каждый из них это видел. Каждый сделался свидетелем чудовищного могущества ее воли.
А ее солдаты шли за ней – и свидетельствовать это было для Араникт тяжелей всего остального. Взвод за взводом, рота за ротой – проходя мимо принца Беддикта, они салютовали ему, четко и безупречно. Как на параде. Глаза, скрытые в тени шлемов, прижатые к груди кулаки, каменное выражение на лицах – боги, мне этого никогда не забыть, ни единой подробности. Эти лица. Их страшная пустота. Эти солдаты: ветераны чего-то такого, что куда больше, чем побоища, чем сомкнутые щиты и обнаженные мечи, чем даже стоны умирающих товарищей и горечь потерь.
Ветераны целой жизни, состоявшей из невозможных выборов, из всего того, что нельзя перенести и не получится исцелить.
Затем Брис Беддикт выехал к голове своей колонны, чтобы вести солдат на юг, вдоль границы Стеклянной пустыни. Было очевидно, что, как только они обогнут ее с юга и двинутся к востоку, темп марша безжалостно ускорится. От изморцев и Эвертинского легиона они отстали самое малое на неделю.
Араникт зажгла очередную палочку растабака. Ее шея затекла – она обнаружила, что не в силах развернуть голову и смотреть перед собой. Стеклянная пустыня не отпускала.
Они сейчас там. Устояли ли они перед ее натиском? Или безумие сумело их заразить? Может статься, прямо сейчас они, словно охваченные лихорадкой, убивают друг друга. Прошло три дня. Возможно, они уже мертвы, все до единого. Новые кости, которые пустыня раздробит и отбросит к берегу, – иного пути для отступления у них не осталось. Она снова покосилась на выбеленные солнцем осколки. Вы тоже пытались пересечь пустыню?
От одной этой мысли ее пронзил озноб. Дрожа под плащом, она все-таки заставила себя отвести взгляд от лежащего слева ужаса – только чтобы обнаружить, как его уродливая граница тянется вперед, параллельно колонне, пока на расстоянии обе не сливаются воедино в туманной дымке.
Брис, любовь моя, что ты пытаешься изо всех нас выковать? В последнее время мы, летерийцы, успели привыкнуть к вкусу поражений. И вновь умылись собственной кровью в битве против на’руков. В этот раз вкус ее был не столь горек, ведь мы спасли Охотников. Только перед подвигами союзников наши бледнеют. В их тени мы кажемся совсем маленькими.
Однако… они нам салютовали.
Она никак не могла изгнать тот миг из своей памяти. Лица не хотели уходить, и она начала опасаться, что они будут ее преследовать до конца жизни.
Чья они армия, эти Охотники за костями? За что сражаются? Откуда черпают свою силу? Ее источник – в душе адъюнкта? Нет – во всяком случае, я так не думаю. Да, они равняются на нее, но любви к ней не испытывают. Они воспринимают ее, если только сами об этом задумываются, как горный хребет, как несущие бурю тучи, как холодное серое море. Как часть природы – нечто такое, что нужно претерпеть и перенести.
Я видела в их лицах признаки того, что ее воля слабеет – но они и это были готовы выдержать. Точно так же, как и все остальное. Эти малазанцы, они даже богов способны устыдить.
– С северо-запада, ваше высочество, и быстро приближаются.
Брис кивнул.
– Преда, соберите кавалерийский эскорт. Я беру с собой знаменосца и атри-седу, когда мы отделимся от колонны, отправьте эскорт следом за нами.
– Слушаюсь, ваше высочество.
Брис наблюдал, как преда отдает распоряжения посыльным: один поскакал к фланговому отряду легкой кавалерии, другой – назад вдоль колонны, за Араникт. К принцу подъехал молодой знаменосец с напряженным, бледным лицом.
– Не нужно переживать, солдат, – сказал ему Брис. – Мы отправляемся на встречу с союзниками.
– Но… ящеры, сэр!
– К’чейн че’малли. Не короткохвостые – ты наверняка слышал, что сближающаяся с нами армия успела разгромить на’руков после той битвы.
Юноша кивнул, но нервно облизывать губы не перестал. Брис вгляделся в него.
– Солдат, наша схватка с на’руками – это был твой первый бой?
– Да, сэр.
– Как знаменосца?
– Нет, сэр. Вернее сказать, в тот день я был третьим из тех, кто взял в руки штандарт, и к тому времени мы уже вовсю отступали…
– Перегруппировывались, – поправил его Брис. – Можешь мне поверить, повальное отступление выглядит куда беспорядочней.
– Так точно, сэр!
Брис поднял взгляд на штандарт и с трудом удержался, чтобы не застонать, поскольку он в очередной раз напомнил ему об извращенном юморе брата. Это вам не знамя какого-нибудь легиона. Имперский штандарт, ни больше ни меньше. Свисавший с железной перекладины кусок ткани являл собой потрепанный прямоугольник из некрашеной шерсти – по сути дела, довольно точную копию покрывала Тегола, даже размера примерно такого же. А посередине, где подобает находиться горделивой и элегантной геральдической конструкции, располагался новоиспеченный герб летерийского короля Тегола Единственного: изображенная вполоборота кровать с крыши брата. Если хорошенько приглядеться, можно было увидеть, что под кроватью прячутся шестеро ощипанных – и тем не менее живых – кур. Брису вспомнилось, как Тегол представил ему новый штандарт.
– Ты хочешь видеть свои армии – вот под этим?
– Ну, сам-то я ведь как-то справлялся. Я хочу сказать – под кроватью. Да и куры тоже – только вообрази себе всю степень их священного ужаса, когда они осознали, что их бог собрался пустить их на ужин. Ну хорошо, не совсем их бог, но все же. Хотя как знать? Скажи, Бугг, петухи и куры тебе случайно не поклоняются?
– Во всяком случае, не те и другие одновременно, государь.
– Благодарю тебя. Твоя информация, как обычно, весьма ценная.
– Ради этого я и существую, государь. Не стоит благодарности.
– Тегол…
– Что, Брис?
– Я понимаю, что твои представления о величии не подразумевают, ну… материального воплощения – трона, или короны, или хотя бы дворца поприличней, – но что касается военных…
– Брат мой, я от тебя вообще ничего другого не слышу! «Тегол, в армии так не принято». «Тегол, новобранцы этого не поймут». «Тегол, розовый цвет тут не годится». Если честно, жалобный консерватизм этой замшелой институции начинает меня разочаровывать.
– Государь, я не припоминаю, чтобы речь заходила о чем-то розовом.
– Она пока и не заходила, Бугг. Это я так, для иллюстрации.
– Вы сейчас про какую иллюстрацию говорите? Мне снова вызвать сюда придворного художника?
– Бездны ради, только не это! После недоразумения, что приключилось между моей женой и той смазливой стражницей…
– Бывшей стражницей, государь.
