Малыш, долго сопротивлявшийся появлению на свет, родился крепким и здоровым голубоглазым блондином. Да, это оказался мальчик. Глаза – отца, а в кого белокурые локоны, непонятно. У Влада волосы были тёмно-русые, но всё же немного светлее моих. Влад предложил назвать сына Андреем. Возможно, в чью-то честь или по какой-то другой причине, мне это было неизвестно. Но само по себе имя мне нравилось, и я не стала спорить. В конце концов, не имя красит человека, а человек имя, так я всегда считала.
Далее понеслись счастливые дни и ночи, пусть иногда и бессонные. Я даже не представляла, что буду так счастлива, и больше не смела грешить на скуку и одиночество. У меня был Андрюша, и он заменял мне целый мир. Только одна мысль омрачала моё счастье: я боялась, что сыну придётся расти в этом нестандартном мире, и он никогда не сможет жить в нормальном обществе, никогда не увидит ничего, кроме этой базы. Я делилась своей тревогой с Владом, но он убеждал меня, что настанет день, и мы откроемся миру и вернёмся в общество нормальных людей, но спешить тоже нельзя. А пока ребёнку и здесь хорошо – природа, свежий воздух.
Влада я снова попыталась отдалить от себя, как только вышла из «роддома». Теперь мне был никто больше не нужен, а тем более он. Я пыталась расставить приоритеты, говорила ему, что наличие общего ребёнка не делает нас семьёй. Но на этот раз он был непреклонен:
– Тебе стоит забыть наконец про все свои капризы и эгоизм. Я во многом потакал тебе в последние месяцы, дал достаточно времени прийти в себя, подготовиться к новой жизни, побороть все призраки прошлого. Ребёнку нужны и мать, и отец, и мы с тобой обеспечим ему полноценную любящую семью! – Обозначив свою бескомпромиссную позицию, Влад уходил в лабораторию, оставляя меня наедине с моими мыслями.
Этого и следовало ожидать: вернулся прежний Влад – властный и непреклонный, не терпящий никаких возражений. Впрочем, я недолго печалилась, Андрюша рос, и все невзгоды, случившиеся со мной, не казались такими уж страшными. Даже жизнь под одной крышей с Владом не могла омрачить моего счастья. Влад был сдержан и иногда суров со мной – видимо, глубоко внутри него засела обида за прошлое. Меня такое сдержанное общение в принципе устраивало. Зато все эмоции Жданов выражал в общении с сыном. Отцом он был замечательным, тут придраться было не к чему. Со временем я даже научилась уважать его за это.
Я была покорна, не выражала никаких недовольств, не предъявляла претензий. Нет, я не смирилась. Скорее это было затишье на неопределённое время. Насчёт «призраков прошлого» Влад ошибался, они не отпускали меня. Не было и дня, чтоб я не погрузилась в воспоминания о Жане, ни дня без надежды на счастливое воссоединение с ним. Однако бдительность Влада мне удалось притупить очень хорошо. Со временем он стал более мягок и спокоен, он действительно верил, что из нас получится настоящая семья.
Окончательно он успокоился, когда через два года я снова забеременела. Он уже не трепетал от восторга, как после известия о первой моей беременности, но по всему было видно, что радость переполняла его. Он пытался сделать вид, что это естественное событие, именно этого и следовало ожидать, мы же ведь настоящая семья! У меня же было двоякое чувство. С одной стороны, мне не хотелось привязывать себя к Владу ещё больше, но с другой – мне сейчас были очень приятны материнские хлопоты, это было лучшее, чему я могла посвятить себя в эти годы безвременного заточения.
Андрюше было почти три года, когда на свет появилась розовощёкая темноволосая девочка. На этот раз имя выбирала я и назвала дочку Сонечкой. Влад просто обожал её, боготворил, сдувал с неё пылинки. Если с Андрюшей он был сдержаннее – воспитывал в нём настоящего мужчину без лишних сантиментов, то с Соней был нежен и ласков. Дочь была моей маленькой копией, и всю свою любовь, которую не принимала от него я, Влад обрушил на Соню.
Я полностью погрузилась в заботы о детях. И хотя для таких домашних дел, как готовка и уборка, всегда можно было вызвать человека с базы, чаще всего я падала вечером без сил. Приглядывать за моими детьми я не могла доверить никому из местных жителей. Даже тяжело заболев гриппом и валяясь в кровати с температурой сорок, я никого не допустила к детям, кроме Влада, попросив его бросить все дела и посидеть с детьми, пока мне не станет легче. Между тем Андрюшка рос, ему было интересно общение с окружающим миром, он волей-неволей пересекался с жителями базы. А мне становилось очень страшно от того, что Андрей начнёт познавать человеческое общество с таких бездушных, лишённых всяких живых эмоций экземпляров. Такое окружение не могло не сказаться на психике ребёнка, а заточить маленького человека в обществе мамы, папы и младшей сестры я тоже считала ненормальным. Хоть я и старалась изо всех сил заменить ему и воспитателей, и учителей, и друзей, этого всё равно было недостаточно для всестороннего развития малыша.
Я делилась своими переживаниями с Владом, умоляла его придумать что-нибудь, найти способ покончить с этим изолированным существованием. Он уверял меня, что ждать осталось недолго, что скоро весь мир всколыхнется от «бомбы», заготовленной им в недрах базы.
– Не бойся, Рит, – говорил он. – Это я образно. Та самая бомба представляет собой научные открытия, медицинские и прочие достижения. Если ты внимательно приглядишься к базистам, то, возможно, заметишь некоторые перемены.
– Да, Влад, я заметила, что несколько человек не совсем похожи на себя, как будто сделали пластику лица. Ты про это? Я думала, они просто проводят на себе какие-нибудь медицинские эксперименты, ведь что только у вас там не тестируют в лабораториях.
– Нет, Ритуль, их перемены во внешности не относятся к нашей научной деятельности, это, как ты правильно предположила, последствия обычных пластических операций. Пока эти люди узнаваемы, но ещё пару штрихов – и даже ты будешь с трудом узнавать их, несмотря на то что жила бок о бок с ними много лет.
– И что с того, что в один прекрасный день я перестану с ними здороваться? – сыронизировала я.
– Дело не в тебе, а в людях, которые знали их в «прошлой жизни». Даже несмотря на то что большинство этих гениев попали к нам на базу больше десятка лет назад, есть риск, что их могут узнать в большом мире. Потому что теперь… теперь они возвращаются.
– Влад, ты хочешь сказать, что процесс запущен? Жители базы будут возвращаться в Москву? И что всем нужно будет делать пластические операции, меняться до неузнаваемости? – удивилась и одновременно воодушевилась я.
– Нет, если эти люди успешно представят правительству нашу стратегию, приведут доказательства своих открытий, умений и перспектив, то мы постепенно переведём в столицу всех базистов и добьёмся для всех государственной защиты. Для осуждённых будем просить полной амнистии и снятия всех обвинений. Но, Рита, эта радужная перспектива ожидает нас только в том случае, если у первой группы, которая отправится в лоно правительства, всё получится. В своих людях я не сомневаюсь, но очень важно также, чтобы их правильно поняли и приняли.
– А если этот план сорвётся? Тогда мы останемся здесь навсегда?
– Тогда мы придумаем другой план. Но пока я сосредоточен только на этом деле. В течение ближайших месяцев всё решится, по крайней мере наша судьба на ближайшие годы уж точно. Так что держи кулачки! – улыбнувшись, подмигнул мне Влад.
