К приходу Влада мне нужно было выглядеть естественно и достойно. Я долго ходила по пустой квартире взад-вперёд. Благо ещё вчера мои родители забрали Соню и Андрюшу на выходные. Пытаясь привести себя в чувства, я даже залезла под душ. Но в итоге я всё же предпочла улечься в постель и сказаться всё ещё больной. При этом я дала себе слово, что с завтрашнего дня попытаюсь научиться жить со своим несчастьем и выполнять при этом свои прямые обязанности, касающиеся дома, семьи и работы. Хватит испытывать судьбу, нужно взять себя в руки до того, как Жданов почует что-то неладное.
Со следующего дня я действительно старалась, чтобы мой внешний вид никак не выдавал внутреннего подавленного состояния. Я работала, вела переговоры и совещания, трудилась над летней коллекцией, выходные, как обычно, проводила с мужем и детьми.
Первое время я не сводила глаз с телефона, замирала каждый раз, когда открывалась дверь моего кабинета. Я ждала его. Ждала как никого и никогда. Надеялась, что он позвонит или придёт. Но ничего не происходило. Несколько раз мне хотелось плюнуть на свою гордость и позвонить самой. Но то ли потому, что я не хотела потерять в глазах Жана своё достоинство, то ли боялась жёсткого и однозначного ответа с его стороны, я так ни разу и не дождалась гудков в телефоне, набирая его номер. Я пыталась успокоить себя мыслями, что у всех влюблённых пар случаются размолвки. И даже посерьёзнее нашей. И ничего, мирятся же и продолжают наслаждаться жизнью. Но были ли мы обычной влюблённой парой? Любил ли Жан меня настолько, чтобы переступить через свою гордыню, побороть предрассудки и первым возобновить общение? А может, он так же, как и я, понимает, что у нас нет будущего и не стоит нам больше встречаться? Только в отличие от меня понимает это не только умом, но и сердцем?
Моё же сердце рвалось к нему, чем бы я ни занималась, где бы ни находилась. Бывали, конечно, моменты, когда я на некоторое время забывалась. Например, когда играла с детьми или увлечённо отстаивала свою позицию на деловых переговорах. Скорее всего, это были просто передышки для моего мозга, чтобы совсем не сойти с ума. Но потом наступали моменты, когда я просто не знала, куда себя деть от тоски по Жану. Стоило мне представить его образ, и я ощущала почти физическую боль от того, что не могу быть с ним рядом, прикоснуться к нему. Мне даже казалось, что наркоманы во время ломок испытывают что-то похожее. Мне хотелось выть, кулаки мои сжимались так сильно, что на ладонях оставались кровавые следы от ногтей. Лёжа в кровати, я могла извиваться как змея, впиваясь зубами в подушку, чтобы не закричать от разрывающей меня изнутри боли.
Так шли дни, недели. Прошёл месяц, и я окончательно поняла, что Жан не объявится. Приближался мой тридцать третий день рождения. Я знала, что непременно будет праздник. Влад по-другому не умел. Поэтому мне нужно было набраться сил, чтобы изображать безудержное веселье в этот день.
Однако утром семнадцатого мая, когда я пришла на работу, у меня появилась другая идея. Я вдруг подумала, что Жан не может не помнить о моём дне рождения. Не пробыв в офисе и часа, я отправилась в съёмную квартиру, наше с Жаном уютное гнёздышко, свитое с такой любовью. Квартира всё ещё числилась за Жаном, за её аренду было уплачено на несколько месяцев вперед. Не знаю, что я надеялась обнаружить в этой квартире. Верила ли я, что он придёт сюда именно сегодня? В глубине души, наверное, да. Это было бы прекрасным, романтичным примирением – встретиться в месте, известном только нам двоим, не сговариваясь.
Просидев несколько часов в одиночестве, я осознала всю абсурдность своего поведения, всю несбыточность надежд. Единственное, в чём я смогла убедиться, посетив это место: Жан ни разу не приходил сюда.
Вечером в ресторане, арендованном Владом по случаю моего дня рождения, я сидела мрачнее тучи. Весь аутотренинг, которым я занималась, пока мне не пришла «замечательная» идея наведаться в квартиру, пошёл насмарку.
Последующие полтора месяца я много работала. Бой всегда был рядом и ни разу не показал своим видом, что я ему чем-то обязана. Он, наоборот, хвалил меня за успешные труды и всячески пытался вдохновлять. Павел не знал, что истинный источник вдохновения я нашла совсем в другом, неожиданном месте.
После того визита на квартиру в день своего рождения я стала регулярно наведываться туда. Только там я каким-то образом обретала душевный покой, набиралась сил жить и работать дальше. Да, там больше не было Жана. Я находилась в полном одиночестве. Но аура этого места осталась прежней. И мне было там очень хорошо.
Иногда я заходила туда на несколько минут. Протирала пыль, поливала цветы. Порой подолгу сидела и перебирала диски с нашими любимыми фильмами, включала музыку, которой мы ещё недавно вместе наслаждались, перелистывала перечитанные не по одному разу книги. Когда накатывала сильная усталость, я просто лежала на мягкой кровати и смотрела в потолок, ни о чём не думая, могла ненадолго задремать. Я даже продлила аренду до конца года – так мне было страшно, что у меня вдруг не станет этого милого сердцу уголка.
Пик летней жары в этом году пришёлся на начало июля. Город походил на раскалённую сковороду. Я уезжала на работу рано утром и, отложив все выездные дела, не покидала офиса, пока солнце не скрывалось за горизонтом. Кондиционер в моём кабинете работал на последнем издыхании и навевал разве что мысль о прохладе.
В один из таких дней, когда я, распластавшись в кресле, то просматривала эскизы, то использовала их в качестве веера, дверь моего кабинета тихо отворилась. «Неужели недостаточно потрясений испытала я на своём веку?» – подумала я, когда в дверях возник знакомый силуэт Жана.
Я отложила бумаги в сторону и привстала с кресла.
Дежавю. Так это называется. Такой же неумело опрятный, гладко выбритый, аккуратно причёсанный Жан уже появлялся в моём кабинете несколько месяцев назад. После того визита я была пару месяцев без ума от счастья и примерно столько же сходила с ума от горя. Чего ждать теперь? Как повести себя? Я не знала. Было ли его появление неожиданностью или же я ждала его до сих пор? Теперь, когда он стоял передо мной, мне трудно было вспомнить. Слава богу, ему было положено в такой ситуации заговорить первым. И он заговорил:
– Здравствуй, Рита. Можно войти?
– Ты уже вошёл.
– Прежде чем я поведаю тебе о цели своего визита, я хочу сказать, насколько виноватым я чувствую себя за нашу последнюю встречу, за все грубые слова, брошенные мной в твой адрес. Когда ты ушла, я корил себя за несдержанность, за злобу на самого себя, которую я не смог удержать при себе и выплеснул на тебя. Тогда я поклялся, что больше никогда не потревожу тебя, не нарушу твой покой.
– Ты не знаешь, о чём говоришь, – холодно отозвалась я. – О каком покое могла идти речь? – усмехнулась я, скорее не спрашивая, а констатируя.
Что-то подсказывало мне, что сейчас я могу позволить себе прохладный тон по отношению к Жану. Не нужно поддаваться эмоциям и бросаться ему на шею. Он всё равно не уйдёт, пока не получит то, за чем пришёл.
– Я надеялся, что тебе будет легче, если я исчезну из твоей жизни. Может быть, не сразу, постепенно. Я не смог бы сделать тебя счастливой. Мне показалось, что только с моим исчезновением твоя жизнь сможет вернуться в нормальное русло. Но как бы там ни было, теперь только тебе решать, что будет с нами дальше.
