Самое время рассказать правду, но Полина медлила. Искушение слишком велико. Зачем Лине прадед? У нее есть семья — любящая мать, отчим, брат и сестра. У нее есть дом. Она заканчивает институт, и вот-вот выскочит замуж. А у Полины нет никого… И даже в монастыре ей не место!
Почему бы не воспользоваться случаем? Разве это обман? Дмитрий Львович сам назвал ее имя, показал результаты экспертизы. Зачем объяснять, что это всего лишь путаница? Если можно просто… воспользоваться случаем.
И попытаться изменить свою жизнь.
— Я могу подумать? — спросила Полина.
— До утра, — ответил Дмитрий Львович. — Я остановился в гостинице. Вот номер моего телефона.
— У меня нет телефона.
— Тогда приходите туда. Буду ждать вас… до полудня. Вам хватит времени все обдумать и собрать вещи?
— Да.
— Приходите в любом случае, даже если не захотите ехать.
— Хорошо, — пообещала Полина. — Я приду.
= 2 =
Полина появилась у гостиницы после утренней службы. Распорядок дня Демон изучил на информационных досках в трапезной.
Заняться тут решительно нечем. Телефоном «напоказ» попросили не пользоваться, чтобы не смущать и не искушать сестер. Сидеть в душном номере скучно, да и навряд ли Полина сообразит, где его искать. Так что после завтрака Демон прогулялся по монастырю: в местах, где дозволено появляться мужчине. И уселся на скамейку под кустами сирени, в тенечке — медитировать и созерцать.
Демон… и в монастыре? Обхохочешься. Особенно, если учесть, что монастырь — женский. Впрочем, паломников-мужчин тут хватает, а прозвище — не знак принадлежности к падшим ангелам. Это всего лишь немного измененное имя: Дмитрий — Дима, Димон… Демон.
К прозвищу Демон прикипел, как к настоящему имени, но все же для большинства он — Дмитрий Львович Романов, успешный адвокат и завидный холостяк.
И в монастырь он не по собственной воле приехал.
Полину Демон заприметил издали. Она шла по дорожке, петляющей между клумб, нелепо размахивая руками. Волосы спрятаны под платком, растянутая футболка болтается на выпирающих ключицах, из-под подола длинной юбки выглядывают стоптанные башмаки. Под бесформенной одеждой фигуру не рассмотреть, но глаза у Полины удивительные: голубые и чистые, как будто в них отразилось небо. Да и на лицо она приятная, особенно если чуточку откормить. Или даже… не чуточку.
— Доброе утро, Дмитрий Львович, — произнесла Полина, останавливаясь возле кустов сирени.
— Доброе, — лениво отозвался Демон, поднимаясь. — Вы все же решили не ехать?
— Нет, почему же, — смутилась она. — Наоборот.
— Вы пришли без вещей, — заметил он. — Или планируете вернуться?
— С вещами. — Ее щеки слегка порозовели. — Вот же они.
Она повернулась, демонстрируя небольшой тряпичный рюкзачок за плечами.
— И это все? — вырвалось у Демона.
Глупо получилось. Он понял это, едва договорив фразу. И Полина смутилась сильнее, даже губу закусила. Правда, извиниться он не успел.
— Если прадедушке не нужны бедные родственницы, я могу тут остаться. Кстати, и денег на дорогу у меня нет.
Ее ответ прозвучал дерзко. И от этого — весьма неожиданно. Полина производила впечатление скромной, чуть ли ни забитой девушки. Неужели это всего лишь маска?
Впрочем, Демона это не касается.
— Я здесь не для того, чтобы оценивать ваше финансовое благополучие, — сухо произнес он. — Если чемоданов нет, тем лучше, меньше возни. А за доставку мне уже заплатили.
Он щелкнул ее по носу, не задумываясь, и с удовольствием наблюдал, как голубые глаза темнеют от гнева. Похоже, перед ним вовсе не скромница.
Однако пикировки не получилось: Полина отвела взгляд, промолчала. И Демону ничего не оставалось, как только пригласить ее в машину.
Полина устроилась на переднем сидении, крепко обняв рюкзак.
— Бросьте вы его назад, что ли, — предложил Демон. — И подождите немного, я скоро вернусь.
Он как-то поздно сообразил, что планировал вернуться в Москву вечером. Завтра утром важная встреча, а после обеда — судебное заседание, на котором он обязательно должен присутствовать. И это означает, что останавливаться на отдых они не будут. Поэтому в дорогу нужно купить воду и какую-нибудь еду.
Полина сидела в машине, выпрямив спину и уставившись куда-то вдаль. Казалось, даже не пошевелилась с тех пор, как Демон ушел. Однако рюкзак назад все же переложила.
— Все в порядке? — спросил он на всякий случай. — Вы точно хотите ехать? Вас отпустили?
— Хочу, — ответила она каким-то бесцветным голосом. — И я не послушница, а трудница. Мне не нужно разрешение, чтобы уйти.
А вот, что все в порядке, она не сказала.
— А чтобы вернуться, разрешение нужно? — ляпнул Демон, опять не подумав.
— Полагаете, Юрий Олегович не захочет иметь со мной ничего общего?
Полина все же повернула голову, взглянула на Демона. Да так, что у него под ложечкой засосало. Причем непонятно отчего. Что-то такое было в том взгляде… царапающее, что ли.
— Полагаю, он не захочет с вами расставаться, — ответил Демон. — Но чего хотите вы, я не знаю.
— Я хочу, чтобы все оказалось правдой. — Полина вновь уставилась куда-то вдаль. — А долго ехать?
— Часов десять-одиннадцать. От дороги зависит.
— Не возражаете, если я посплю?
Демон мысленно чертыхнулся, виновато взглянул на купола церкви и потянулся через сидение, чтобы откинуть спинку кресла. Кажется, в багажнике валялась подушка под шею.
— Не надо! — Полина испуганно оттолкнула его руку.
— Там рычаг, — пояснил Демон. — Можно опустить спинку, спать будет удобнее.
— Не надо, — повторила она. — Мне и так хорошо. — И добавила: — Спасибо.
— Как хотите, — проворчал он.
Все к лучшему, пусть спит. Непонятно, о чем с ней разговаривать. Такую обидеть неловким словом легко, а то и оскорбить.
Полина уснула быстро. Или делала вид, что спит? Демон не проверял. Он сосредоточился на дороге, сверяясь с навигатором. Надо было ехать с шофером!
Он вздохнул, выруливая на шоссе. Хорошо бы, но нельзя. Желание клиента — закон. А личная просьба такого клиента, как Хованский — тем более.
Юрию Олеговичу Демон обязан… многим. Именно он помог подняться на ноги молодому амбициозному юристу. Как говорят, дал путевку в жизнь. Потому Демон и рыл землю, разыскивая его правнучку. Потому и согласился забрать ее из монастыря лично, едва Юрий Олегович попросил об этом.
Не велик труд. Зато проветрился немного, вырвался из душной и пыльной Москвы, глотнул чистого воздуха.
